Приветствую Вас, Гость
Главная » 2014 » Март » 23 » Профессор Р.М. Лейбов
22:49
Профессор Р.М. Лейбов

В редакцию газеты "Наша жизнь" пришло письмо от Хаима Желиховского, ныне живущего в Израиле:

"Уважаемые господа Яаков и Вячеслав, посылаю Вам сии воспоминания в надежде, что после Вашей корректировки опубликуете их в газете еврейской общины г. Донецка «Наша жизнь». Писал я эти воспоминания долго, трудно, ибо не специалист в области словесности. Профессор Р. М. Лейбов в жизни был неутомимый труженик. Он был ведущий ученый, «первопроходец» в трудных дебрях созданной им науки о защите людей от опасности применения электроэнергии в шахтах и практического воплощения ее в реальность. И это в годы советской инквизиции, нанесшей ему и его семье жестокие удары. Память о нем благословенна". 

Этот материал был опубликован в недавнем номере газеты "Наша жизнь" и был любезно предоставлен редактором газеты Яковом Вириным для размещения на нашем сайте.



Все, что изложено в этой заметке, является результатом моих воспоминаний о событиях, происходивших более 60-ти лет тому назад. Поэтому прошу меня простить, если окажется, что в моих воспоминаниях найдутся какие-то неточности. Так, я долго не мог вспомнить, где родился профессор Рувим Моисеевич Лейбов, и все же вспомнил, что родился он в Харьковской области, станция Лозовая, в 1904-ом году".

Рувим Моисеевич  окончил Днепропетровский горный институт, был пятым по счету (по его словам) горным электриком. Занимался вопросами безопасного применения электроэнергии в шахтах. Работал в Харькове в ВУГИ. В начале 30-х годов в составе группы горных специалистов был направлен в заграничную командировку. Был во Франции, Англии и Америке. Руководил группой горный инженер по фамилии Беленко. В 37-м он был арестован и расстрелян. Рувим Моисеевич долго опасался ареста, но участь сия миновала его. Как-то однажды, вспомнив о Беленко, он меня спросил: «Вы думаете, что Беленко был украинцем? Увы, он был евреем». Смею предположить, что предок Беленко был некий Беленький.

Во время Великой Отечественной Войны, насколько мне известно, Р.М. заведовал кафедрой в Донецком индустриальном институте (ДИИ), который был эвакуирован со студентами в г. Прокопьевск (Кузбасс). После освобождения Донецка (Сталино) институт вернулся домой. Рувим Моисеевич продолжал заведовать кафедрой «Горнозаводская электротехника» на Горно-механическом факультете ДИИ. Защитил в 1953-м докторскую диссертацию, стал профессором. Я хорошо помню, как после защиты докторской диссертации в Ленинграде Рувим Моисеевич вошел в нашу аудиторию для чтения очередной лекции. Все студенты (4-й курс), как обычно, встали, один из нас тепло поздравил его с успешной защитой докторской диссертации – и все 50 студентов дружно зааплодировали. Мы, студенты, уважали и любили Рувима Моисеевича – и это после космополитического погрома в 1952-м.

После создания Электротехнического факультета (в конце 50-х годов),  кафедра профессора Лейбова была реорганизована и получила название «Горная электротехника и автоматика». 25-го апреля 1960 года институт был реорганизован  и получил наименование Донецкий политехнический институт (ДПИ). 6-го сентября  1993-го года  институт был переименован в университет (ДонНТУ) –  чтобы соответствовать западным представлениям и стандартам о ВУЗе.

В мрачные годы борьбы с «космополитизмом» именно Рувим Моисеевич был выбран партийными боссами «для примера» в назидание другим. «Другие» – это, прежде всего, заведующие кафедрами и преподаватели еврейской национальности, коих в ДИИ было «слишком много».

Когда я стал студентом 1-го курса в 1949-м году, году начала массового преследования евреев, я как-то увидел на двери главной кафедры института такую табличку: «Кафедра разработки пластовых месторождений РПМ», а на соседней двери меня приятно удивила табличка: «Заведующий кафедрой РПМ д.т.н., проф. Гойхман Г. И.». Инициалы Г. И. означали Герц Израйлевич! Удивительно, самой главной кафедрой института, горной кафедрой, заведовал еврей –  еврей-горняк! А как же я – студент группы «Горная электромеханика (ГЭМ)»? Но мне всего 19, я родился в СССР, где евреи были, как я считал, равноправными гражданами страны, а профессор Г. И. Гойхман подходил мне в дедушки. Где же и когда он учился? И почему не медицина, экономика или адвокатура, а горное дело, столь непривычное для еврея занятие, выбрал Герц Израйлевич? Возможно, он  происходил из «буржуазной», то есть состоятельной, семьи, и обучался горному делу за границей.  Для меня это осталось загадкой.

Как-то через много лет, проживая уже в Израиле в качестве пенсионера-оле, я попытался вспомнить евреев, заведовавших кафедрами в ДПИ в годы моей учебы в институте. И, хотя вспомнить всех не удалось, все же вспомнил 13 человек. Эти ученые занимали свои должности и через 3 года, когда, после положенных трех лет работы на шахте, я вернулся в Альма-матер научным сотрудником.  Работавших в институте преподавателей-евреев не увольняли, но новых старались не принимать. Меня приняли, видимо,  потому, что  работа моя считалась временной: если нет хоздоговора  с производством, то и нет для меня работы. Это временное длилось 10 лет.


В 1952-м году Р. М. Лейбов еще не был доктором наук, профессором, а был кандидатом наук, доцентом и заведующим вышеназванной кафедрой. Почему же для «разноса» в качестве «космополита» власти выбрали именно его, а не другого ученого-еврея?  Видимо, нужна была зацепка, и таковая нашлась. Этой «зацепкой» оказалась брошюра Р. М. Лейбова, посвященная одной из проблем  безопасности применения электроэнергии в шахтах. В этой брошюре обвинитель обнаружил «страшную» фразу: «Как следует из тщательно выполненных исследований (далее шла фамилия иностранного ученого), можно сделать вывод о том, что в качестве безопасного тока следует принять величину тока в 30 мА». В Большом актовом зале института состоялось собрание профессорско-преподавательского состава и студентов по вопросу борьбы с космополитами. Представитель обкома, выступая перед почтенной аудиторией, держал в руке брошюру Р. М. Лейбова и, тряся ею над своей головой, буквально кричал: «Он стоит на коленях перед иностранцем Смитом, заискивает перед ним! Вот чему он учит советских студентов!…». Главным аргументом для своего оправдания обвиняемый выбрал тот факт, что советских студентов он по этой книжке не обучает, ведь в Донецкой области имеются лишь два экземпляра этой книжки – «один у меня, а второй у докладчика». Зал грянул громовым смехом. Руководство института, преподаватели и студенты знали, что именно Р. М. Лейбов разработал первое в Союзе (и в мире) реле обеспечения безопасности при прикосновении человека к шахтной электрической сети, названное им РУВ (Реле Утечки Взрывобезопасное). Ко времени обвинения в космополитизме он успешно занимался внедрением этих аппаратов (изготовление на Донецком энергозаводе, а затем на Днепропетровском заводе шахтной автоматики, монтаж в электросетях шахт). Справедливость требует отметить, что до начала этого собрания секретарь парткома института доцент А. С. Носков (он же декан химико-технологического факультета) заявил представителю обкома, что он, Носков, обвинения Р. М. Лейбова в космополитизме считает необоснованными. Так получилось, что Р. М. Лейбова с работы не уволили, и вскоре он издал монографию «Утечки в шахтных электрических сетях» (1952 г.) и защитил докторскую диссертацию, стал профессором и продолжил заведовать кафедрой в течение многих лет. Под его руководством много его аспирантов защитили кандидатские диссертации, в том числе и я.

Хуже обстояло дело с его женой: Раису Соломоновну уволили с должности главврача больницы №5 комбината «Донецкуголь». В газете «Радянська Донеччина» была опубликована разгромная статья, в которой Раиса Соломоновна обвинялась в преднамеренном умерщвлении новорожденных младенцев. Так и в Донецке нашли «убийцу в белом халате». Это было грозное обвинение. Однако, автор статьи и его хозяева не учли, что больница №5 обслуживала в основном  шахтеров комбината «Донецкуголь», а потому в ней даже не было родильного отделения! В одном из последующих номеров этой газеты было опубликовано опровержение и извинение. Но главным успокаивающим моментом, по мнению профессора, было то, что указанная газета выходила на украинском языке. Ее в городе не читали. В городе Донецке, где проживало более миллиона человек, не было ни одной украинской школы. Газету эту выписывали только сельские жители. Следовательно, никто из знакомых и коллег Раисы Соломоновны и Рувима Моисеевича не знали об этой подлости властей. А ведь могли найтись и такие, кто поверил бы газете или, на всякий случай, избегал бы даже случайной встречи с «виновными».

В дальнейшем устройства профессора Р.М. Лейбова получили применение на шахтах всего Союза. Более того, любая  шахтная  электроустановка напряжением от 127 до 1000 вольт в соответствии с «Правилами безопасности в угольных и сланцевых шахтах» должна быть защищена с помощью реле утечки. Рувим Моисеевич создал научную школу по проблеме электробезопасности в шахтах. Были разработаны и внедрены новые типы защиты от утечек: РУВ-зар – для зарядных устройств шахтных аккумуляторных батарей, УАКИ –  для участковых электросетей напряжением 380 и 660 вольт повышенной чувствительности и устойчивости к переходным процессам (совместно с ДонУГИ – Фанин А. Я., Кочетков В. П.), реле утечки с самоконтролем исправности РУ-127/220 и др.       

Десять лет я занимался своей любимой работой под руководством самого уважаемого в институте человека – профессора Рувима Моисеевича Лейбова. Это было самым прекрасным и счастливым временем в моей 40-летней трудовой жизни. Уже после ухода Рувима Моисеевича из жизни я разработал новый принцип расчета распределения токов и напряжений при замыкании фазы на корпус (на землю) в шахтной сети напряжением 6 или 10 кВ с учетом того, что эти сети всегда являются  экранированными. Подвигло меня на эти исследования многократное обращение ко мне Рувима Моисеевича: «Займитесь защитными заземлениями». Оказалось, что основную роль в снижении напряжений «корпус – земля» при такой аварии играют металлические экраны кабелей сети, а не защитные заземления.                                                                                                                                   

В январе 1965 г. я защитил кандидатскую диссертацию, и еще почти 3 года продолжал работать на кафедре ГЭА с Рувимом Моисеевичем. В сентябре 1967 г. меня приняли на преподавательскую работу (ассистент, ст. преподаватель, доцент) на Электротехническом факультете, организатором и деканом которого был Матвей Борисович Шумяцкий, а заведующим кафедрой – Леонид Ефимович Дударев. Это они «перетянули» меня на эту работу. Главную роль в этом деле сыграл Матвей Борисович, которого ректор института Михаил Антонович Богомолов высоко ценил за его деловые качества. Несмотря на то, что теперь я работал на другой кафедре и даже на другом факультете, моя совместная научная работа с Рувимом Моисеевичем продолжалась много лет, а теплая дружба длилась до последнего дня жизни моего учителя.


Так получилось, что на кафедре «Горная механика» защитил докторскую диссертацию выпускник нашего факультета, горный инженер-электромеханик. И новый ректор Георгий Васильевич Малеев решил, что молодой доктор наук должен заведовать кафедрой ГЭА. Это назначение в корне меняло научное направление кафедры, так как новый заведующий занимался проблемами гидродобычи угля. Профессор Р. М. Лейбов, основатель и организатор кафедры ГЭА, занял должность рядового профессора кафедры. Со временем он заболел, с ним случился инсульт. После выздоровления Рувим Моисеевич уже не мог читать лекции, однако не был уволен, и по решению ректора продолжал работать в качестве консультанта своих аспирантов, участвовал в заседаниях Ученого совета института и т.д.

Хаим ЖЕЛИХОВСКИЙ, Израиль

      

Нравится Категория: Знай наших | Просмотров: 1907 | Добавил: Liza | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: