В 1924 году, когда ее дочери уже были замужем за колонистами и у них были и у них были первенцы, к бабушке посватался вдовец — коло­нист Нисон (Анисим) Книшевицкий, у него был сын Мойша (Миша), для кото­рого Ханна стала любимой мамой. И в 1925 году у них родилась дочь. Девочка вы­росла, стала моей мамой, наша родня ею гордилась по праву. Мама помогала всем нашим родным, и до самой смерти согревала всех своей любовью. 

Мой дед был мельником в Затишье. Однако когда началось раскулачивание, он продал мельницу, и се­мья переехала в Сталино, где поселилась возле кузни, на 10-й линии, 106. Родословная семьи Жоровых-Книшевицких пе­ресекается с фамилиями Темник, Гринблад, Перельман, Маграм, Фримерман, Шаульскими и другими, фотографии которых есть в нашем семейном архиве.

Я пишу так подробно, в надежде, что может быть, по этим деталям кто-то вспомнит о своих близких и их связях с Книшевицкими. Когда началась война, мужчины ушли на фронт, а бабушка и дедушка, вместе с детьми, внуками эвакуи­ровались в Новосибирскую область. Где мой дед и умер, похоронен в селе Безменово, Новосибирской области. Не вернулись с войны Абрам Жоров — бабушкин сын от первого брака, Бо­рис Книшевицкий — мамин племянник (имя увекове­чено на стене воинской славы Мушкетовского клад­бища), погибли мои близкие родственники Маграмы из Затишья, о которых рас­скажу далее, и хотелось бы, чтобы эта фамилия была вписана в число погибших жителей Затишья. 

Перед началом войны в Затишье остались наши родственники — семья Вла­димира Маграма, женой которого была сестра моего деда Анисима Книшевицкого. К сожалению, я не помню ее имени. У них было чет­веро детей — старший сын Илья, и три дочери — под­ростки Сима, Шура и Лена. Когда началась война, Илья был мобилизован в морфлот, служил на Ленинград­ском фронте, где и погиб. 

Немцы-колонисты, ко­торые жили рядом с еврей­ской колонией, говорили ев­реям, чтобы они никуда не уезжали, потому что слухи о том, что немцы убивают евреев — ложь и агитация. Что немцы — культурная нация, когда придут, то раз­решат евреям открыть ма­газины, свое дело. Сейчас трудно объяс­нить, что заставило Маграмов оставить своих де­вочек-подростков одних на оккупированной террито­рии и отправиться в город (уже не помню, Сталино или Ростов) на несколько дней. Об этом мне рас­сказала мама.

 

У Володи и его жены была страшная судьба: немцы бросили их в шурф шахты. Сестры ждали родителей, но они не возвращались. Немцы были уже в районе, а воз­можно, и в самом селе. До девушек дошли слухи, что родители погибли. Соседи им сочувствовали, жалели. И случилась невероятная история. Немец-колонист, которого назначили старо­стой, вывез их на линию фронта, которая проходила недалеко от села. Ночью на телеге он довез их до места и сказал, чтобы они шли, никуда не сворачивая, пока не услышат окрик часового «Стой! Кто идет?» Так они оказались в дей­ствующей армии. 

Прошли с боевыми частями советских войск через всю страну и за ее границы (Германия, Манчжурия), награждены орденами и медалями. Там, в армии, познакомились со своими будущими му­жьями, с которыми после демобилизации оказались на Байконуре. С нашей се­мьей поддерживали тесную связь, переписывались, приезжали в гости со сво­ими детьми. Однако после смерти моей мамы в 1984 г. связь прервалась. Их дети живут в Ленин­граде и Московской обла­сти, фамилий их я не знаю, только помню, что свою национальность сестры от своих детей скрывали. Возможно, они живы и сей­час, хотя маловероятно. 

С одной из сестер — Шурой Поляковой я встречалась в Крыму в 1996 году, од­нако сейчас телефон не отвечает. Буду признательна за любую информацию о ко­лонистах Альтер (Альтман) — Жоровых — Маграм — Книшевицких, а также Форштатах. Возможно, я смогу по­мочь восполнить потомкам этих фамилий утерянную информацию об их близ­ких. Многие из предста­вителей этих фамилий эмигрировали в Израиль, Германию, Америку. Свя­заться со мной можно по скайпу: лог. Nellusyabiruza или через редакцию газеты «Наша жизнь». 

Особо хочу поблагода­рить Елизавету Гиллер за то чувство национального самосознания, которое во мне проснулось. Наверное, сработал «генетический код». Для моей мамы по­нятие «колонист» было особенным. Когда Бася Книшевицкая хотела под­черкнуть порядочность че­ловека, она говорила: «Он же из колонии!» И этим было сказано всё.