Сегодня наш  рассказ пойдет о Борисе Наумовиче Смирнове. Долгие годы (С 1973 по 1999) он был режиссером Донецкого театра кукол и сделал очень много для того, чтобы наш кукольный стал одним из лучших в стране.
Мы публикуем очерк Леонида Сороки, опубликованный на сайте  http://berkovich-zametki.com/.

На снимке Борис Смирнов первый справа.

Несколько встреч у меня было с этим человеком. Может быть не более десяти. Но во времени и пространстве они были так разбросаны, что, когда его не стало, я вначале решил попробовать соединить звездочки этих встреч.  

Нас с Борисом познакомил детский поэт и драматург Владимир Натанович Орлов на декаде кукольных театров в Киеве. Было это давно. Помнится, всей ватагой тогда к нам с женой завалили актеры, режиссеры, завлиты. Один из гостей, невысокий, с острой, «под Дзержинского» бородкой, нос с характерной горбинкой, тихо сидел в углу и не влезал в шумные споры. Владимир Орлов тогда показал мне на него –  этот человек  мудрец по фамилии Смирнов. Да, да, тот самый! До этого я уже слышал его имя и от самого Володи, и от Ефима Чеповецкого, и от других, менее знаменитых детских драматургов. Работая в детской газете, мне приходилось«освещать» работу кукольников. А с Владимиром Орловым, замечательным детским поэтом и драматургом вообще связывала сердечная дружба, родившаяся  еще когда я служил в Симферополе. И вот я разбираю альбомы, в которых сам Борис Смирнов вклеивал этапные снимки, афиши и рецензии и не забывал добавлять краткие комментарии о событиях, сопутствующих тому или иному этапу его жизни, как будто знал, что мне придется сейчас писать о нем и позаботился, чтобы я не привирал и не выдумывал ничего лишнего.  

Наверно, все же нужно в самом начале выдать сухую информацию о Борисе Смирнове - проработал 28 лет главным режиссером Донецкого кукольного театра, был Заслуженным артистом Украины и, с молчаливого согласия коллег, считался самым авторитетным кукольным режиссером на Украине. И, думаю, не только.

В ГОРОДКЕ АФУЛЕ

Афула – городок в Израиле, расположенный недалеко от границы с так называемыми территориями. Не раз и не два за последние годы здесь взрывались автобусы, гибли мирные люди. Я звонил Борису, узнавал, что у него и его близких всё в порядке. Наступали периоды затиший. Однако беда прибыла не в образе самоубийцы-террориста. Забарахлило сердце. Борис приехал в Израиль сразу же после того, как отпраздновал в театре свое семидесятилетие. Еще живы были в нем отголоски той шумной артистической атмосферы. Приехав в Израиль и попав в неизвестную для себя среду, Смирнов и тут начал искать людей творческих. А таковых, надо отметить, в Афуле немало. Им стали интересоваться и молодые кукольники, безуспешно пытающиеся создать свой театр. Но Борис отвечал, что сотрудничает он сейчас, и то не слишком успешно, в основном, с кардиологами.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

19 марта 2004 года ему исполнилось 75 лет. А 20 марта  ему стало плохо, он с воспалением легких попал в больницу, начался отек. Откачали жидкость, и через три дня выписали.

- Ничего больше мы сделать не в силах, - сказал, разводя руками, дежурный врач при выписке. – Но, конечно, если хотите проконсультироваться в хайфской больнице РАМБАМ, мы вам все анализы на руки дадим.

- Зачем было везти такого тяжелого больного к нам, - удивились профессора РАМБАМА. - Операции этот больной с его букетом из астмы, бронхита и сегодняшнего состояния сердца не выдержит.

И сын повез его домой. Еще в 2002 году Борису сделали «центур», заменили сосуды в сердце, однако операция не дала ему облегчения.

Всё это рассказала нам жена его Валя. Мы сидели на кухне, где не  так давно сиживали вчетвером с еще живым Борей. Вспомнили, как в последнюю встречу нашу, выпив по рюмочке водки – на большее не было творческих сил – вспоминали, вспоминали... А сейчас было ощущение, что он находится в соседней комнате. Сквозняк слегка постукивал дверью, и думалось, что это Борис пытается открыть ее, но никак не может. И прислушивается к нашим голосам.  Вскоре с больничной темы мы осторожно повернули к теме более светлой – к творческой биографии нашего героя.

- Сколько лет вы прожили вместе? – спросил я у Вали.

- Сорок два года, - сказала она.

- Ну, так давайте вернемся на сорок два назад назад, - попросил я её.

И тут произошло чудо. Валя улыбнулась. Причем улыбнулась такой светлой улыбкой, сразу разгладившей все её морщинки, глаза засверкали, и даже седина не мешала образу вдруг представшей передо  мной молодой девчонки, немного лукавой, но на удивление доброй. Доброта так и осталась её главной чертой на всю жизнь. Она была верной спутницей своего творческого мужа, который вёл ее за собой туда, куда вела его творческая судьба, и жила его жизнью, его взлетами и его огорчениями, его бессонными ночами и радостными днями удачных премьер. И Валя неспешно рассказывает нам историю их знакомства. Борис Смирнов работал тогда актером в Крымском кукольном театре. И вот на премьере первой пьесы Владимира Орлова «Золотая чайка» они и познакомились. Валя дружила со старшей сестрой драматурга Гетой, и та пригласила молодую девушку в театр.

- Вроде из детского возраста я уже вышла, - вспоминает Валя, - но подруга сказала, что будет не скучно. После премьеры останутся только самые близкие, соберется интересная публика, не пожалеешь.

И она не жалела всю свою жизнь. Вот как сам Борис Смирнов написал об этом в его воспоминаниях о Владимире Орлове, тоже уже ушедшем из жизни: «В начале шестидесятых годов я привел своего друга детского поэта Владимира Орлова в театр, который заинтересовался его романтической легендой о девочке Чайке. Этот первый опыт Орлова как драматурга открыл ему дорогу в театр кукол. А его пьеса сыграла неожиданную весьма важную роль и в моей жизни. На премьеру спектакля Володя пригласил всех родственников и знакомых, среди которых оказалась как будто неприметная на первый взгляд девушка.  Я обратил на неё внимание, поскольку увидел необычайную для среды моего вращения робость и застенчивость. А вечером, когда в дружной компании мы  отмечали первый успех многомесячной работы над спектаклем, Орлов познакомил меня с ней. С этого октябрьского дня 1961-го года я с этой девушкой Валей, согласившейся поменять свою девичью фамилию Сколяр на мою и ставшую Смирновой, не расстаюсь уже сорок лет и с благодарностью вспоминаю широкий жест моего друга, подарившего мне выигрышный билет.»

Валя раскладывает на столе весь архив – четыре альбома, посвященных театральной деятельности их составителя.. Так получилось, что они  заговорили со мной голосом Бориса Смирнова. Мне осталась только роль машинистки-стенографистки.

По страницам дневников-альбомов

Итак, говорит Борис Смирнов:

«Давным-давно, когда мне почудилось что я уже достаточно  взрослый человек и не оставалось никаких сомнений в том, что жизнь моя навсегда связана с театром, я решил проследить и понять, как это произошло. Нет-нет, это не дневник моей жизни в театре. Наверно, это альбом всего того, что было в моей театральной жизни приятного, пусть смешного, наивного, хвастливого, но захочется вспомнить через много лет, показать друзьям, детям, внукам. Конечно хоть видимость объективности придется соблюсти, потому как не исключено, что читателями могут оказаться люди, хорошо  меня знавшие лично.»

Прочитав эти слова Бориса, я подумал, что и сейчас не только в  Донецке, но и в других городах, а теперь и странах живет немало людей, хорошо помнящих его.  

НАЧАЛО «ВЫСОКОЙ» БОЛЕЗНИ

Снова слово ему самому:

«Итак, мне минуло 16 лет. В 1945 году я впервые столкнулся с профессиональным искусством, в течение трех месяцев разъезжая с бригадой филармонии на должности ассистента Г. Морозова с его программой «Человек-оркестр».

Чем привлекла меня сцена? В 1945 году впервые выходя на подмостки, ничего не умея и ничего не смысля в искусстве, а выступая лишь в роли носильщика музыкальных инструментов, я был  удостоен аплодисментов зрителей. «Что же будет, - подумал я, - если мне удастся научиться хоть что-нибудь делать на сцене?»

И я, не думая о том, что ждет меня впереди, смело пошел в театральный коллектив Симферопольского Областного дома учителя. «Высокая» болезнь началась и стала хронической.

В театральном коллективе, встречаясь со своими друзьями и подругами, чаще под гримом, чем без него (я к этому времени научился ловко гримироваться под «красавцев», насколько мне позволяли некоторые черты моего лица) имел у них успех и с еще большей страстью полюбил сцену.

И в 1947 году был принят на работу в Крымский областной драмтеатр им. А.М.Горького, сочетая  роли статистов на профессиональной сцене и героев на любительской.» 

И вот в альбоме замелькали детские картинки. В 1950 году Борис Смирнов начинает работать в Крымском театре кукол и после десяти месяцев «кукольной» деятельности в апреле 1951 года его призывают в армию. Оттуда его все время старались «вырвать». Вот как сам Борис Смирнов пишет об этом: 

«Меня демобилизовали по просьбе директора театра чуть пораньше, к открытию сезона. Встретили  как заждавшаяся невеста  своего суженого. Даже новички, которые пришли в театр во время моей службы, поглядывали с любопытством: «Что ж это за Смирнов, которого ждали с таким нетерпением?» 

Признаюсь, все это мне было лестно. В годы службы я мечтал, о том, чтобы прикоснуться к кукольному театру уже с позиции режиссерской. Но хорошо понимал, что не получив образования, на режиссерскую работу рассчитывать не приходится. Итак, приняв теплую встречу полюбившегося мне коллектива, мне захотелось оправдать ожидания и я занимался куклами буквально день и ночь. Результаты отметили и коллеги, и руководство. И вышло так, что мне доверили режиссерскую работу, не дожидаясь, пока я получу «корочку». Моим дебютом постановщика была короткометражная чеховская «Хирургия». Затем, подражая Образцову, я написал  сценарий представления «Совсем как у людей», где был певец Гаврила Горлохватов, певица Адель Предпенсионная, фокусник и другие эстрадные персонажи. Вскоре я с присущей молодому режиссеру безответственностью и нахальством взялся за постановку «Винзорских проказниц" В. Шекспира. Всё получалось настолько забавно, что исполнителям самим часто смех не давал возможности работать.

БЕЗ БУМАЖКИ НУ НИКАК 

Особая страница в жизни – это учеба в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии. Борис Смирнов поступил в институт на заочное отделение на искусствоведческий факультет. Их група «Шестой «а», как они себя называли, собрала под одной крышей людей незаурядных. Валя снимает с полки несколько книг.

- Была там и только вернувшаяся из лагерей Тамара Петкевич. Вот ее книга «Жизнь – сапожок непарный», - протягивает мне Валя увесистый том в толстом коричневом переплете. Книга зачитана до того, что страницы волнообразно изгибаются на уголках.

- А вот недавно прислала книгу другая его однокурсница из Питера Евгения Биневич.  Книга называется «История еврейского театра». Бандероль пришла, когда Боря уже тяжело болел и так и не смог ее прочитать и ответить. А он был очень внимателен к своим друзьям. И они платили ему тем же. Тут выпала из бумаг, собранных на столе, телеграмма от его однокурсников. Я выписал ее текст и он же мне пригодился для заголовка: «Помним твою мысль о том, что кукольный театр есть модель мира, что старик Шекспир немного ошибся весь мир играет в куклы твои односалатники».

Борис Смирнов пишет в беглых записках на полях альбома о своих учителях и особенно тепло о Владимире Александровиче Сахновском. Он вел театрально-критический семинар. Ему можно было сказать всё. С ним не надо было лукавить. 

Был эпизод и связанный с кино. Киностудия «Мосфильм» снимала картину «Карл Маркс». Вот как вспоминает Смирнов - а в альбоме кадры из фильма, где сам он в роли бродячего кукольника стоит на мостике рядом с зазывалой, а неподалеку бородатый «основоположник». 

Борис Смирнов уже как режиссер ставит на сцене театра спектакль по пьесе Е.Чеповецкого и Г.Усача «Приключения Тука». Спектакль получает премию Министерства культуры Украины «за пропаганду дружбы между людьми разного цвета кожи». В дневнике сказаны добрые слова о тех, кто помогал ему в достижении  успеха. Вот как он пишет о художнике Владимире Майорове: «Володя Майоров помог мне обрести уверенность  и обеспечить успех всех моих дальнейших режиссерских опытов. Я не знаю, как из под кисти и карандаша человека, не получившего  официального специального образования, могли выходить такие точные и яркие, выразительные и оригинальные образы кукольных персонажей и сделанные с неисчерпаемой фантазией эскизы и макеты декораций. Его фантазия подогревала мою. Зачастую я как режиссер терялся в выборе лучшего из предложенных им вариантов»  

На праздновании 60-летия Бориса Смирнова (в центре, с бородкой). Над ним - Е.П.Чеповецкий

Борис Смирнов и сам был из числа таких умельцев «без специального», когда впервые включился в работу кукольников. Он и дома сам мог смастерить себе мебель, а на их прихожую в квартире на улице Артема просто приходили любоваться.

Теплым словом Борис Смирнов вспоминает художника и скульптора Михаила Бондаренко. Борис позвал его на работу из Симферополя в Донецк, когда сам получил туда приглашение. К сожалению, проработал Михаил в Донецке недолго, молодым он скончался от порока сердца.  

Становление Бориса Смирнова как режиссера произошло раньше, чем он занял соответствующую должность. Масштабное видение театрального действия, умение учитывать все компоненты будущего спектакля – и драматургию, и оформление, и музыку пришло к нему рано. Но в Симферополе при уже имевшемся режиссере Смирнову приходилось ставить спектакли лишь от случая к случаю, оставаясь актером. Однако об этой стороне его таланта вскоре узнали и в других городах. И он получает приглашение из Донецка  от начальника областного управления культуры В. П. Алейниковой. Борису Смирнову она предложила постоянную работу главным режиссером областного театра кукол и, что по тем временам было важно, дала  гарантию в течение года предоставить ему в Донецке квартиру. И обещание сдержала.

Побыв менее года рядовым, Борис Смирнов становится главным режиссером и уже почти тридцать лет не покидает эту нервную, хлопотную, но и благодарную должность. Вот как он сам пишет о своих сомнениях и исканиях:

«В течение многолетней труднейшей деятельности на должности главного режиссера я не раз желал уйти на более легкую очередного, отвечать лишь за свой спектакль и не знать забот и головной боли главного. Тем более что разница в зарплате была незначительной. Но, размышляя, начинал понимать что только очередным быть бы не смог. В течение двадцати лет работы в Крымском театре кукол я встречался с тремя главными. Каждый из них имел свои достоинства и недостатки. Но мне всегда казалось, что поступали они в той или иной ситуации не всегда правильно, а порой и вовсе несправедливо. И мне «снизу» при всем упорстве трудно было переломить решение в ту сторону, которая мне казалась верной. Возможно, не очень скромно думать, что ты всегда прав. Но я замечал, что поддержка моей позиции большинством коллег и результат в тех случаях, когда моя точка зрения побеждала, убедили меня в мысли доверять себе. И я посчитал – лучше уж нести этот тяжкий крест ответственности за всё и вся, но зато и решения принимать такие, которые подсказывает собственное творческое чутье. И с февраля 1972 года до июня 1999 года я проходил в главных. А как складывались эти годы можно почитать в моих следующих альбомах.» 

Листаю статьи из газет «Радянська Донеччина», «Культура и життя». Везде высокие оценки его работы по постановкам пьес С.Когана «Друзья маленького Кити», Е.Шварца «Сказка о потерянном времени», В.Лившица «Город дураков», Владимира Орлова «Украденная пятерка» и «Веселый маскарад», И.Штока «Чертова мельница» , Е.Чеповецкого «Ай, да Мыцык!», Б.Сударушкина «Иван – крестьянский сын», М.Поливанова «Веселые медвежата».

Год сменяется годом, меняются названия на афишах. В 1976 году открывается в театре  и  своя годичная студия по подготовке артистов театра кукол.

Что любопытно, наряду с мыслями о творчестве попался мне на глаза в одном из альбомов и такой вполне бытовой  набросок о прошедшем  праздновании своего дня рождения, 50-летия в 1979 году. «Помещение для моего юбилея предоставил Областной дом работников культуры 18 марта. В этот период накрыть приличный стол было трудно не только материально. Хорошая колбаса, консервы, горошек, я уже не говорю о красной икре или балыке, были дефицитом. Спасибо, супруг нашего нового педагога помог. Так что и у нас столы для более чем сотни гостей изобиловали всякими деликатесами. А какие деликатесы ждали нас в художественной части, приготовленной завлитом Светой Куралех. А сколько звонков, телеграмм, поздравлений от Министерства культуры, театрального общества, УНИМА, от сокурсников по Ленинградскому институту» 

Можно сказать, что учился он всю свою жизнь. Я раскрыл альбом на странице, где наклеена статья Бориса Смирнова «Дискуссии о режиссуре». Он пишет: «Уже второй год собираются профессиональные режиссеры театров Донбасса на занятия своей творческой лаборатории, которой руководит народный артист республики, главный режиссер академического театра оперы и балета Е.И.Кушаков. Обсуждение любой режиссерской работы в лаборатории вызывают у участников дискуссии множество мыслей по поводу своей творческой деятельности. Подмечая ошибки и неточности в решении спектакля у коллеги, анализируешь причины собственных ошибок. Как сказал Стендаль, только ум может долгое время питать другой ум. В одиночестве долго творить невозможно»

У Бориса Смирнова всегда были вокруг эти «умы», питающие его собственный и подпитывающиеся от него – драматурги, художники, актеры, музыканты... Да и просто технический состав театра, который справедливо ощущал себя частью творческого коллектива. 

В 1984 году Донецкий театр кукол празднует свое пятидесятилетие. Прислал свое приветствие и Зиновий Гердт. «Редкие случаи, - пишет он, - когда кусок поролона, превращенный в куклу, обретает некий дух и способен тронуть сердце человека, сидящего в зале! Рассмешить проще, а вот тронуть сердце... Эти мгновения я помню наперечет, их было не так много.»

Отдавший 36 лет жизни театру кукол, Зиновий Гердт с теплом в сердце относился к скромному, не смотря ни на какие успехи и награды, Борису Смирному. Самое страшное в творческой  личности, - говорил З.Гердт, - это комплекс полноценности. Когда человек уверен, что он все может, он не вселяет надежды. Борис Смирнов всегда вселял надежды. И оправдывал их.

Мелькают открытки с зарубежными видами – следы гастролей. Ближе к концу 80-х театр ставит спектакль «Три толстяка» для взрослых и детей. Татьяна Ванифатьева делает программу по книге С.Алексиевич «У войны неженское лицо» и приглашает быть режиссером программы Бориса Смирнова. И на долю этого моноспектакля выпадает большой успех.

ПРИШЛИ ДРУГИЕ ВРЕМЕНА

Начались 90-е годы, когда уже не надо ничего делать, идя навстречу решениям партии. Впрочем, у меня нет никаких иллюзий – работать никому от этого не стало легче. Ибо если с той властью творческому человеку приходилось играть в некие поддавки, для того, чтобы потом она позволила сказать то, что ты на самом деле думаешь, то при новой тебя не вызывали на ковер, но тебе и не спешили помогать. Передо мной интервью с Борисом Смирновым из газеты «Вечерний Донецк» от 25 марта 1994 года.  Во врезке к интервью сообщается, что заслуженный артист Украины Борис Смирнов недавно стал первым лауреатом премии имени Сергея Образцова. И корреспондент В.Герланец решил спросить у главного, с какими проблемами сталкивается сегодня театр для детей. Б.Смирнов тогда ответил:

- Новые пьесы для нас, кукольников, драматурги писать не хотят. И это понятно: кто же будет писать за столь мизерные, граничащие с унижением, гонорары. Конечно, есть арсенал старых пьес. Но, к сожалению, многие из них несут в себе определенную социальную установку: богатый – это плохой человек, бедный – хороший. Говорить об этом сейчас, в «рыночную» пору, бессмысленно и безнравственно. Поэтому опираемся в основном на классику

На вопрос, изменилось ли что-то в восприятии маленького зрителя, Б.Смирнов ответил:

- Современный зритель стал более раскрепощенным, сообразительным, взыскательным. Его очень трудно чем-нибудь удивить. Если раньше «открытый прием» - это когда актеры работают с куклами без ширмы – был для  публики неожиданным, то нынешняя публика этой открытости даже не замечает.

Ему, как и всем, было трудно. Но он всегда искал  и находил выход из любых трудностей.. В эти нелегкие годы он поставил драматическую сказку-поэму «Сэмбо» Ю.Елисеева, пушкинскую «Сказку о попе и его работнике Балде», в которой было много музыки и песен, «Золушку», спектакль для взрослых – романтическую притчу о любви  «Суламифь» по А.Куприну, «Снежную королеву». По просьбе крымчан поставил там армянскую сказку «Про Добро и про Зло и про длинный язык» и «Сказки и истории Оле-Лукойе». В 1999 году берется за постановку «Золотого петушка» - инсценировки, сделанной по пушкинскому произведению. За эту работу, приуроченную к 200-летию со дня рождения Пушкина и к собственному семидесятилетию Б.Смирнов получил «Гран-при» на межобластном фестивале детских спектаклей «Золотой ключик». Но уже давала себя знать болезнь.

И в том же году он уезжает к сыну в Израиль. Одной из причин отъезда была и надежда на то, что там врачи сумеют поставить его на ноги. Увы, этого не произошло. Ноги держали его всё хуже и хуже. Он успел написать здесь повесть и несколько сказок. Пытался принимать участие в культурной жизни общины. В альманахе «Долина», выпущенном в Афуле, где он с Валей поселился, вышли его рассказы. Постоянно названивали друзья. В последний раз мы с ним говорили за неделю до его кончины. Голос его был совсем слаб. Однако духом он не падал. И вот 1 июня, в День Защиты детей, его не стало. Эти заметки, написанные вместе с ним пусть напомнят нам мудрого труженика, талантливого человека Бориса Смирнова.