Не устаю удивляться неисчерпаемости интернета. Сегодня мне попался интереснейший "улов": книга, изданная в Париже в 1933 году к семидесятилетию автора под интригующим названием: "Дела минувших дней. Записки  русского еврея".

Книга использует дореволюционную орфографию. Выложены отсканированные  и переведенные в текст страницы, поэтому невероятное количество ошибок.  Очевидно, автор- эмигрант, по профессии - адвокат. По крайней мере, часть из его деятельности касалась положения евреев в Российской империи. Постараюсь выяснить что-нибудь об этом человеке.

В 1894 году в России развернулось движение по переименованию местечек в села. Казалось бы: ну и что?  На самом деле по  правилам от 3-го мая 1882 евреи не имели права жить в селах. В результате такого переименования тысячи евреев должны были покинуть насиженные места. Вспоминаете  Тевье Молочника?

Что интересно, в главе ХХIV этой книги  Г.Б. Слиозберг рассматривает эти события на примере нашего города, тогдашней Юзовки.

ГЛАВА XXIV.

Переименование местечек в села. — Отсутствие в законе правил об учреждении новых городских поселений. — Новые поселения со значительным населением и городским характером. —Юзовка. — Феодальная власть владельца Юзовки, Новороссийского Общества. —Переименование Юзовки в сельское поселение. — Обжалование постановления Губернского Правления в Сенат. — Убытки при холерных беспорядках в Юзовке.— Приобретение земли для устройства кладбищ. — Затруднения при устройстве молитвенных домов. 

Для характеристики эпохи, заканчивающейся смертью Александра III в 1894 году, я еще должен упомянуть о том бедствии, которое разразилось над еврейством, в виде переименования местечек в села с применением к жительству в них правил 3-го мая 1882 года.

Термин «местечко» был неизвестен в русском законодательном обиходе до присоединения к России западных губерний, белорусских и южных. «Местечко» есть продукт чисто польского уклада жизни. Населенные пункты начинали именоваться «местечками» по воле землевладельцев. В этих населённых пунктах устраивались базары; владельцы взимали пошлины за привозимые, взвешиваемые и продаваемые на базарах товары; затем, в местечках осуществлялось так называемое пропинационное право*. Каждый владелец был заинтересован в том, чтобы иметь «местечко» и поэтому число их было довольно велико, хотя отдельные пункты населены были слабо и, по укладу жизни в них, не отличались от сел и деревень. В местечках, кроме сельского населения, селились мещане и в большинстве из них устраивались мещанские управления, а так как , приобретая постепенно характер городской, они включали городское население Польши, т. е. главным образом евреев , то в этих  местечках имелись в  большинстве случаев особые мещанские еврейские управления. Таковы были местечки бывших литовских областей и Юго-Западного края. Особых учредительных актов эти местечки обычно не имели и именовались «местечками» по традиции. С течением времени местечками стали называться и такие населенные пункты, которые не имели мещанских управлений, но которые соответствовали по внешнему торговому обиходу типу прежних местечек. «Местечко» соответствовало тому понятию, которое в великороссийских губерниях обнималось словом «посад», где жили «мещанские люди» и производился торг. Новые местечки, не имевшие учредительных актов, причислялись к этой категории населенных мест по неизвестным причинам и по традиции.

В 1891 году киевский генерал-губернатор г. Игнатьев возбудил целый ряд вопросов, касающихся применения правил 3-го мая 1882 года. Его очень беспокоило то, что Сенат по одному делу высказался за то, что выгонные земли, если они непосредственно прилегают к городу, включаются в городскую черту, что поэтому евреи имеют право там селиться, и что вообще к этим городским землям правила 3-го мая не применяются. Г. Игнатьев усмотрел в этом большую опасность для устойчивости практики правил 3-го мая и настаивал перед министром внутренних дел на том, чтобы там, где невозможно составление городского плана или где таковые раньше не существовали, было прямо указано, что на выгонных землях, вне площади городского и местечкового поселения, евреи жить не имеют права. Министр внутренних дел этим усиленным заботам г. Игнатьева не внял, и дело не получило движения, но зато началась проверка правильности именования разных поселений местечками, в тех случаях, когда не существовало определенных актов, имеющих обязательную силу: Высочайших повелений или других каких-нибудь учредительных памятников.

Иначе говоря, началось переименование местечек в сельские местности, а так как такого рода постановления губернских правлений имели тот смысл, что данная местность никогда вовсе не была городским поселением, то поэтому в таких местностях началась проверка времени поселения в них евреев, и по отношению к тем евреям, о которых полиция не удостоверяла, что ей точно известно, что они жили до мая 1882 года, делались постановления о немедленном их выселении. Первая полоса таких переименований прошла через Полтавскую губернию; за нею потянулись другие губернии, и начался ряд изгнаний из местечковых мест.

Для пояснения я должен указать на то, что в нашем законодательстве не заключалось никаких точных правил о том, как учреждаются новые городские поселения. В городовом положении 1870 года никаких указаний на это не имелось; не включены были такие указания и в новое городовое положение 1892 г. Только в одном месте, во всем нашем обширном Своде Законов, упоминается в виде примечание, что учреждение городов может иметь место по приговорам сельских обществ и с утверждением центральной власти в лице комитета министров по представлению министра внутренних дел. Результатом отсутствие в законе указаний по такому важному предмету, имевшему большое значение, в особенности после развития железнодорожных путей, — было то, что вызванные экономическими явлениями к жизни бойкие торговые и весьма густо населенные пункты, в особенности при узловых станциях железных дорог, оказались без всякой регламентации.

Никакие законы к ним не подходили. К разряду сельских местностей их нельзя было отнести по составу населения, так как эти поселение обыкновенно располагались на владельческих землях, а не на крестьянских, как, например, Лозовая, Юзовка и т. д., и крестьяне там не селились. Там оседали торговцы, возникали промышленные заведения, и все это управлялось неизвестно кем, кроме ближайшего урядника и вообще сельских властей, которые не имели никаких директив и никаких указаний в законе, как им управлять чисто городским населением, вновь появившимся на территории, принадлежащей их компетенции.

Особенно запутаны были в таких поселениях земельные отношения. Выстраивались каменные здания, иногда довольно ценные, на землях, арендованных на короткий срок у владельца имения, в черте которого вырастало такое поселение. По окончании арендного контракта домовладелец оказывался полностью во власти землевладельца, который при нежелании возобновлять договор мог подвергнуть разорению своего контрагента, если последний не согласен был подчиняться самым несправедливым и утеснительным требованием владельца указанной земли. Такие поселения вырастали прямо как грибы в местностях, где начинали развиваться чисто американским темпом новые отрасли промышленности, как, например, горная промышленность в Донецком бассейне, в Екатеринославской губернии, в Криворожском районе.

Лучшим примером может служить город, тогда уже, к началу 90-х годов, имевший более 10 тысяч населения, — Юзовка. Это поселение выросло вокруг завода Новороссийского акционерного общества, владельцами которого были акционеры-англичане. Все почти акции принадлежали известному горнопромышленнику Юзу, нажившему в России колоссальное состояние. За смертью его акции перешли к его наследникам. Правление этого общества находилось в Лондоне. Говорили — и я имел основание верить этому, — что часть акций принадлежала одному из русских Великих Князей, и поэтому Новороссийское общество с колоссальным железоделательным заводом в образовавшемся поселке, носившем название, в честь основателя общества. Юза, — Юзовки (Екатеринославской губ. Бахмутского уезда), пользовалось особенным покровительством местных властей.

Поселок к тому времени, к которому относится мой рассказ, был уже расположен на пространстве нескольких сот десятин земли; на заводе Юзовки работало около 8 тысяч рабочих; по соседству открылись угольные копи с очень богатыми залежами, на которых работали также тысячи рабочих. Местность быстро оживилась и получила характер селения, невиданного до того в России.

В Юзовке учреждались отделения самых крупных банков, вследствие крупных фискальных оборотов в Юзовке было даже основано отделение Государственного банка и казначейства, не говоря уже о почтовой станции и телеграфе. В Юзовке помещалась камера мирового судьи, а впоследствии земского начальника; был и податной инспектор, — вообще все атрибуты города с его чиновничеством были налицо. Однако, не существовало никакого акта, которым бы устанавливалась наличность такого городского поселение, и Юзовка, делающая обороты, исчислявшиеся сотнями миллионов, — один из самых видных торговых и промышленных центров на юге России, — официально не существовала, а существовало лишь имение Новороссийского акционерного общества, бывшее светлейшего князя Ливена, у которого Новороссийское общество приобрело это имение, составлявшее, если не ошибаюсь, 7 тысяч десятин, среди которых были и рудные местности и угольные копи.

 Англичане Юзы создали из Юзовки тип феодального владения. Хозяином и распорядителем судеб всего населения было правление акционерного общества в лице его председателя Ив. Ив. Юза. Участки земли с высокой посаженной платой отдавались в аренду на 12 лет с условием, что если по истечении 12 лет договор не будет возобновлен (при чем обязательства такого возобновления для владельцев не существовало), то участок должен быть очищен, и постройки, какой бы ценности они ни были, переходят безвозмездно к владельцу земли, т. е. к акционерному обществу. Открытие лавки возможно было лишь с письменного разрешения администрации поселка, при чем, чтобы избежать конкуренции, желающий открыть лавку платил крупную сумму, взамен чего получал от управления поселком обязательство не разрешать более никому открывать подобную торговлю по соседству. Аренда помещений на базарной площади оплачивалась неимоверно высоко. Без разрешения поселкового управления не разрешалось открывать никаких заведений. Установлено было, несмотря на отсутствие соответствующего закона, пропинационное* право владельцев путем контрактов. В этих контрактах имелся пункт, что открывать питейную торговлю можно только с разрешения владельцев. Даже аптеки были изъяты из общих правил, существующих для аптек, и в порядке частных контрактов подчинены были регламентации со стороны представителей Юза. За аренду аптеки платились колоссальные суммы с тем, что открытие новой аптеки уже не разрешалось; в результате многотысячное население должно было довольствоваться сначала одной, а потом двумя аптеками, которые должны были обслуживать десятки тысяч людей — и местечковое население, и рабочих окружающих заводов и копей. По окончании контрактов цены повышались неимоверно. Мною сделан был подсчет, из которого видно, что за десятину земли владельцы Юзовки получали арендную плату свыше 20.000 рублей в год. Общий закон о городском благоустройстве, о чистоте улиц, об освещении и замощении, о санитарном положении — все это заменялось своего рода обязательными постановлениями управления поселком, без всякого участия властей. Юзовка была самостоятельным княжеством, где общероссийские законы применялись лишь в тех случаях, когда нужно было выйти с какими-нибудь правовыми отношениями за пределы поселка или местечка; внутри же поселка господствовал один закон: воля Юза.

* Пропинационное право (от латинского propinare — пить за чье-либо здоровье) — исключительное право выделки и продажа крепких напитков на землях того или иного владельца.