Пару дней назад я получила на сайте неожиданное обращение от нашего земляка, дончанина, ныне проживающего в Израиле:  "В первую очередь хочу поблагодарить всех создателей этого сайта. Мне Вас рекомендовал мой родственник... По линии отца у меня была двоюродная сестра Валя. К большому моему сожалению, ее не стало пару месяцев назад на 92 году жизни.Так вот по ее просьбе, на основе ее информации мною воспроизведена, в так называемых мемуарах - история родословной моей семьи из Умани, а затем и Донецка. Начиная, примерно, столетней давности. Возможно, это кого - то заинтересует, и я смог - бы поместить эти разделы на вашем сайте. Заранее благодарю за участие".

Помещаю сегодня первую часть  этих мемуаров.

Помолимся за родителей,
за всех живых и небожителей.
И в час ,когда станет холодать,
из души свечами согреем.
Помолимся за родителей,
ангелам нашим, хранителям.
Помолимся, и когда-нибудь
помолятся дети за нас.

Заранее предупреждаю, что имена вымышленные, по причинам конфиденциальности.
В настоящее время нахожусь в Израиле. Не могу точно осознать, что это исконная моя Родина, однако, можно сказать прижился. Не буду вдаваться в подробности адаптации в стране, в трудности, которые затрагивают большинство репатриантов всех народов мира, в том числе и прибывших из бывшего СССР.
Основная цель моей первой попытки изложить свои мысли, свою боль и тоску на бумаге - осветить свое существование на этом свете (я имею в виду жизнь до настоящего времени: воспоминания своего детства, юношества, зрелого возраста).
Не могу обещать точных дат, по причине отсутствия свидетелей моего появления на этой земле. Однако, по разговорам и записям в книге регистрации новорожденых, дата моего Рождения: октябрь 1941 года.
Судя по году, можно ассоциировать эпоху и положение в мире, когда моей маме, которую
я совсем не помню (но об этом позже), пришлось под бомбежкой, в тесном, душном и сыром вагоне произвести меня на свет божий.
Однако вернемся к истокам моей фамилии - генеалогическому древу.
Насколько мне известно, истоки начинались на Украине, под Киевом, в районе Умани.
По полученным мне данным от моей дорогой и самой любимой двоюродной сестры. Почему от дорогой: естественно, она моя родственница. Почему любимой: потому что она в свое время, пожертвовала своей учебой в московском институте, взяв академический отпуск: заменила мне скоропостижно скончавшуюся мать в 1945 году.
Немного отвлекся. Так что, мне известны только дедушка и бабушка, которые жили в Умани еще до революции.
Это были тяжелые годы для нации, которую я представляю по наследству.
В то время жили два родных брата. Назовем одного Самуил, а второго - Ефим. У Самуила была большая семья: четверо детей, из которых одна дочка Маня была моей матерью. К большому горю, в первые годы революции, дети остались без родителей.
Со стороны моего отца Самуила у дедушки Ефима было 6-ро детей.
Историю каждой семьи опишу позже, так как у них сложилась катастрофическая судьба.
Так вот, дедушка Ефим взял к себе в дом и приютил, не знаю, насколько это позволяла площадь его дома, всех четверых детей своего брата.
К сожалению, у меня нет дат рождения этих двух братьев-дедушек. Согласно данным генеалогического дерева, дедушка ушел из жизни в 1919 году. Его жена была убита в 1941 году с семьей дочери Зони: она, ее муж и пятеро детей.
Вся история семей этого периода революций и войн, настолько пронизывает каждый твой нерв, что я вынужден остановиться писать с перерывами...
Могу с большим трудом, и не без помощи моей дорогой сестрички Валюши, дай ей Б-г здравия на долгие годы, продолжить эту сагу о фамилии, семье, на фоне которой вся история еврейского народа, в том числе евреев бывшей Российской империи, по крайней мере, в течение обозримого века {с 1905 года}.
Примечание:
Я не писатель, не поэт,
И мне уже немало лет.
А жизнь пыхтит, как паровоз.
Не принимайте меня всерьез.
(Cтихи Ру) Йо-Хо-Хо.
Семейная сага или семейная хроника - жанр литературы, предметом которого является изображение жизни нескольких (как правило, от двух до четырех) поколений одного семейства. В русской литературе первым примером жанра принято считать автобиографическую " Семейную хронику".
Не буду приводить примеры этих традиций семейной хроники в русской литературе, т.к. в наш век современной цивилизации и высоких технологий все можно найти и прочитать в Интернете.
Как говорится: хорошо писать - значит рассказать правду.
Кажется, что правду писать проще всего. Ведь гораздо сложнее сначала что-то придумать, придать этому форму и написать. На деле все не так. Написать правду так, чтобы она была интересна и понятна читателю, это так же сложно, как искупать кошку.
Постараюсь воспроизвести хронологию, по крайней мере, со дня рождения моей мамы, которую, к большому сожалению, совершено не помню. Только ее образ, видимо, ассоциированный из переписки с двоюродной сестрой Валюшей, остался у меня на всю оставшуюся мою жизнь.
Весь замысел создания этого рассказа был в голове с давних пор. Все не решался начать, по многим причинам: во первых, до сих пор не было четких данных о событиях, произошедших 100 лет назад; во вторых, мое детство было не очень радостным, и вся история семьи трагична.
Было и много хорошего, и прекрасного… Одно только то, что была большая, огромная семья, члены которой поддерживали друг друга, в любую трудную минуту шли на помощь, уже создают не такую уж мрачную картину того времени.

Однако наши корни оказываются из деревни. Дед работал на мельнице, еще было несколько семей из того же семейства, которые более или менее могли дать маломальское образование своим детям, которых было достаточно по тем меркам. Выполнение заповедей было принято в семье деда. Мальчики посещали хедер, девочки изучали иврит, идиш, обучались письму. У женского пола не было возможности получить профессию, они были обречены на зависимость от мужа, естественно, при случае удачного выхода замуж.
Коммерция, торговля не запрещались; вот большая часть мужчин этим и занимались.
По тому насколько часто встречается фамилия нашего семейного клана, как за рубежом, так и в Союзе, можно судить о том, что у деда, видимо, было много братьев. Кстати, в деревнях и у других наций, повторение фамилий очень часты. Но в отличие от них, по еврейской религии, разрешены родственные браки.
Иудаизм издревле определяет брак, как идеальное состояние человеческого бытия. Мужчина без жены или женщина без мужа рассматриваются еврейским обществом как неполноценные личности.
Не хотелось бы затрагивать тему религии, так как, в самом широком смысле, у меня простое отсутствие веры в существование чего-либо сверхъестественного вообще, других нематериальных существ и сил, загробной жизни и т.д.
Однако, мнение Торы не обязано совпадать с данными современной нам науки, и, если Закон не запрещает, это отнюдь не означает, что он это предписывает.
Лично я отношусь негативно к таким бракам, исходя из статистики плохой наследственности у потомства.
Старание евреев в маленьких местечках не смешивать в браке своих детей с представителями других народов и приводили к таким последствиям. Так сложилось и в нашей семье (мишпухе), как со стороны моего отца, так и матери.
Из шести детей бабушки и дедушки трое создали семью с членами из близкой родни.
Все настолько запутано в нашей фамилии, что я даже не знаю, к чему приступать в первую очередь.
Начиная с 1905 года, евреи искали лучшей доли и эмигрировали: кто в Америку, кто в Палестину и др.
Из воспоминаний моей дорогой Валюши: в семье ее мужа было четыре сына и одна дочь. Родителей и одного брата с женой убили, осталось трое детей. Валин отец с сестрой уехали в Америку, двое других в Палестину. Про моих ближайших родственников данных особо нет, хотя и не исключено.
Я долго размышлял над вопросом: кому посвятить мои воспоминания. В голове крутилось много вариантов: были мысли о матери, которая за столь короткую жизнь смогла вырастить 4-х детей, в тяжелые времена, как для лиц еврейской национальности, так и всего человечества Российской федерации, и других стран...:
мысли о двоюродной сестре Валюше, ныне здравствующей, которая пережила все ужасы того времени, включая период нацисткой оккупации (кстати, основной источник моего опуса, получен от нее, из нашей переписки в последний период);
мысли об отце, светлая ему память, который был далеко не глупым человеком, можно сказать, разумным, судя по его действиям в трудную минуту. Благодаря ему и сохранилась моя семья, имею в виду, мои братья, мать и он сам;
моим детям, которые натолкнули меня на эту нелегкую миссию - воссоздать историю -100 летней давности.
Ни одному из них я не могу отдать предпочтение по многим причинам. Одной из них является то, что все они мною любимы и дороги до глубины души, в равной степени.
Решение, принятое мною на данный момент, таково: "Всему человечеству, в назидание об АНТИСЕМИТИЗМЕ".
Нет смысла останавливаться на истории антисемитизма подробно. Это очень сложная тема, не для моих возможностей обсуждать это здесь.
Хочу только отметить, что зародился он еще в античный период и был основан на целом ряде предрассудков. В последующем религиозная мотивация была основой антисемитизма в христианском мире. В XX веке, с учетом эмансипации евреев, появился расовый антисемитизм, ставший основанием для массового уничтожения евреев в годы Холокоста. В конце XX - начале XXI веков получил распространение так называемый "новый антисемитизм".
Современный антисемитизм имеет две характеристики:
a) реакция на израильскую политику в вопросе конфликта с палестинцами;
б) арабские средства массовой информации, являющиеся основным источником распространения антиеврейской пропаганды.
Ни в коем случае не собираюсь подводить итоги прожитых лет. По восточному календарю первым подведением итогов жизни считается по завершению первого полного зодиакального цикла (12 лет на 5), т.е. в 60 лет, который я прошел, слава Б-гу, благополучно. Правда, с потерями близких мне людей - братьев. Думаю, до завершения второго полного цикла все сложится лучше.
У меня есть для кого "потянуть": прекрасные дети и внуки. Они знают, как я к ним отношусь, трепетно и c любовью, хотя у нас в семье и не принято провозглашать эти чувства. Надеюсь, что это взаимно.
Просто пришло время изложить на бумаге то, что давно уже крутится в голове и, можно сказать, не дает покоя по ночам. Возможно, кому то это будет интересно. Во всяком случае, это заинтересовало меня, в первую очередь.
Мой принцип:
Надо жить без оглядки назад,
Без обид смотреть жизни в глаза!
Чтобы каждым движением - на взлет!
Чтобы верить, что счастье придет!
Ведь когда умирают мечты,
То, поверь, умираешь и ты!
Но, не смотря на это, если не ты, то кто же?
В продолжение темы антисемитизма, хочу изложить свои мысли о проявлении его на своем горбу, или шее, все равно. Человеческая память - инструмент удивительный, но ненадежный.
Наши воспоминания не выбиты на камне: с годами они стираются, а часто и вовсе меняются, дополняются или замещаются последующими событиями.
Несмотря на то, что Советский Союз уничтожил нацизм, отношение к евреям не изменилось. Только, что была снята Звезда Давида с одежды. Однако, вместо нее были выданы паспорта, в которых в "пятой" графе было указано "еврей".
В 1953 году, когда врачей-евреев обвинили в попытке убить Сталина, мне было 11-12 лет. Благо, что мы жили на «еврейской» улице, во дворе, в основном, обитали евреи, и это не очень ощущалось. Ну, говорили об этом, обсуждали. Но физически я это ощутил по дороге в школу, где мне преградили путь, не давая пройти по улице, крича проклятия и тому подобное.
1947-1948 гг. Годы создания государства Израиль, война за независимость - это были тяжелые годы, как для израильтян, так и для евреев бывшего Союза. Ощущалось и на улицах и в школе.
1967 г. "Шестидневная война" между Израилем, с одной стороны, и Египтом, Сирией, Иорданией, Ираком и Алжиром, с другой.
Потерпев неудачу в попытке уничтожить Израиль руками арабов, в Союзе усилили антисемитскую политику и перестали ее маскировать. Сионизм. Государство Израиль рассматривался как главный враг на международной арене.
1970-1980 гг. Антиеврейские кампании велись под лозунгом борьбы с "израильской агрессией" и сионизмом. Проводилась антиеврейская кадровая политика.
В это время мне удалось закончить вечернее отделение института ДПИ, по специальности "Электроснабжение промпредприятий и городов". При наличии большого стажа работы по специальности электрика, искал работу в качестве энергетика. Найдя вакантные места и пройдя собеседования, в отделах кадров я тут же натыкался на стену. Тонко намекая на мое имя и отчество, иногда давая прямо знать о 5% (норма присутствия в рабочих коллективах людей еврейской национальности).
Самое страшное в том, что, уже находясь здесь в Израиле, этот вопрос усугубляется после анализа: насколько сильна ненависть к евреям в Исламе, от которой мусульмане, по-видимому, не в состоянии избавиться. Ислам боится евреев, и эта истина - враг номер один ислама. И все это скрывается любой ценой. Неважно сколько мусульманских женщин, мужчин и детей умирает в этом процессе. Любая попытка простить, стать более гуманными или жить в мире с евреями считается предательством по отношению к Исламу. Без ненависти к евреям Ислам должен само ликвидироваться. Вот, что страшнее бытового антисемитизма. Страшно за будущее детей и внуков.
Но, прежде, учитывая, что вы, наверняка, устали от столь грустной истории, хочу перенести Вас на прекрасный ландшафт Софиевского Парка, созданного по мотивам древнегреческих мифов. Библейское название «райский сад» - «ган эйден» на иврите, о чем-то говорит моей семье: генетика.....
Держу в руках иллюстрированный журнал, издания 1951 г., и, несмотря на черно-белое изображение, поражаешься этому чудотворному месту. Заложен был в 1796 году во имя любви. Тысячи крепостных работали над созданием, и идея принадлежит польскому графу Станиславу Потоцкому, который безумно любил свою красавицу жену-гречанку Софию.
От входа вглубь парка ведет главная аллея, которую с обеих сторон украшают вековые каштаны и тополя. Рядом протекает речка Каменка. В самом центре создан искусственный остров Любви с Розовым павильоном. Китайская беседка, неподалеку которой расположен пруд, площадью более одного гектара. Грот Калипсо, в котором напутствие: "Кто несчастлив, то пусть зайдет и станет счастливым, а кто счастлив, пусть станет еще счастливее". Лестница, насчитывающая семьдесят семь ступенек, по которой граф пронес свою возлюбленную, целуя ее на каждой ступеньке.
В советском художественном фильме, снятом зимой-весной 1967г. режиссером Станиславом Ростоцким "Доживем до понедельника", в одном из эпизодов на уроке Ильи Семеновича, преподавателя истории (роль сыграл Вячеслав Тихонов), была поднята тема революции 1905 года, восстание на крейсере "Очаков" и личность Петра Шмидта. В учебнике о нем - всего пятнадцать строчек: родился, умер... И Илья Семенович своим рассказом настолько увлек учеников класса, ведя его в присущей ему неформальной манере, открывая им смысл исторических событий, что его рассказ резко контрастировал с необразованностью ученика, отвечавшего по этой теме.
Так вот мне, совсем не хотелось бы быть на месте этого ученика. И поэтому постараюсь подробнее остановиться на столь короткой, непродолжительной жизни моей мамы и всего моего рода из Умани.
Подробностей детства моей мамы Марии (1905 -1945 гг.) в семье своих родителей, которые ушли из жизни в первые годы революции, у меня нет. Известна дата ее замужества с моим отцом Самуилом (1892-1961 гг.), который был старшим сыном в семье моего деда Ефима. Судя по старым фотографиям, отец выглядел еще тем франтом. Это я помню его уже в достаточном зрелом возрасте на то время, т.к. в моем сознательном возрасте ему было, порядка 50 лет. Опять-таки, если отходить от возраста моего старшего брата Ефима (1923 - 2002 гг.), то ей было на период замужества 17 лет, а моему отцу Самуилу - 30 лет.
В то время многие девушки были неграмотные: ни русского, ни украинского языков не знали. Немногим удавалось учиться читать, писать по-еврейски и никаких профессий. Полностью зависели от мужей, которые, увы, тоже не были большими профессионалами.
В 1918 году вся наша огромная семья из шести детей деда Ефима, у пятерых были свои семьи, у троих дети и плюс четверо детей родного брата моего деда, моя будущая мама и три младшие ее сестры и брат, прибыли в город Умань, спасаясь от погромов. Снимали часть дома из трех комнат, довольно просторных. Одну комнату занимала моя мама с детьми, две комнаты мама Вали с тремя детьми, Полина (1914- …… гг.), Рая (1919-1976 гг.).
С годам расселились. Примерно в 1926 году мой папа и его родной брат Лева (1898-1968 гг.) уехали в Донецк (бывший Сталино) на заработки. Семьи забрали примерно в 1928-1929 гг., так как Борис, мой средний брат(1929-1999 гг.) , уже родился в Донецке (Сталино).
До отъезда мамы в г. Донецк (б. Сталино) младшие сестры и брат были в детском доме, они приходили в гости. Вместе играли, опекали младших.
Старшему моему брату Ефиму было уже 5-6 лет, он по воспоминаниям Вали был шалуном, но не настолько, как я. В основном, ранил голову. Однажды, засунув ее между железными стойками спинки кровати так, что пришлось вызвать человека с инструментом и эти стойки раздвигать. То одел на шею себе через голову железный обруч, от которого долгое время не могли его вызволить. Крику и визгу было на всю округу.
Хозяйская корова тоже не давала им покоя: как магнитом притягивала младших. Много интересного они находили и в огороде того же хозяина, и потихоньку срывали по мелочам, за что их ни разу не ругали. Главное – лишь бы были во дворе.
Запомнился Вале тот теплый и солнечный день, когда мои родители покидали Уманьские просторы, потому что взяли ее на вокзал провожать, на извозчике. Впервые она увидела поезд, и горько рыдала, что лишается друзей по играм. Последующая встреча с моей семьей уже состоялась через 14 лет.
Уезжали люди в поисках работы, не имея образования, профессии. До революции на многое был запрет для лиц еврейской национальности. Ни жить, где хотят, ни учиться, приобретать профессию не всякую можно было. Учеба - только частным образом у портного, сапожника и пр.
С отъездом моих родителей, оставшиеся в доме недолго могли проживать там, так как заканчивался срок оплаты. Бабушка ушла жить к тете Зоне, где впоследствии, во время войны 1941 года, была убита со всей семьей тети: она, муж и пятеро детей. Остальные по квартирам, но ненадолго. Отец Вали тоже уехал на заработки в Москву, работал сторожем. И где-то через пару лет забрал свою семью.
О событиях в районе Умани знают во всем мире, отдельным вопросом обсуждали на Нюрнбергском процессе. Однако, в музее самого города нет ни одного слова о погромах, которые проводились “поэтапно”- в честь взятия Киева 19.09.1941 года, еврейского нового года – 29.09.1941. Апрель 1942 года: трудоспособных переселили в концлагерь, который строили всю зиму мужчины-старики, где и были уничтожены. В связи с распутицей их не повезли в общее захоронение, а бросили в яму на берегу реки Уманьки (название в настоящее время), а тогда это был ручеек. Многие еще оставались живыми, и еще долго шевелилась земля на том месте… (Источник: книги о подполье.)
В дальнейшем ручеек обводнили, и стала река Уманька, а следы захоронения были стерты с лица земли.
Уже в 1962 году, когда Валя посетила эти места, на том месте открыли буфет-кафе, что очень поразило ее и расстроило. При очередном посещении того места, уже Эммой, двоюродной сестрой 1947 года рождения, по линии дяди Левы (1898-1968 гг.), родного брата моего папы, кафе было закрыто, и на помещении была установлена табличка об удушении порядка тысячи евреев газом. Однако свидетели констатировали, что это ложь: они задохнулись вследствие нахождения длительное время в закрытом помещении без доступа воздуха.
Эмма была поражена, и до сих пор переживает об увиденном в городе, где не осталось ни одного памятного места о националистах, праведниках, синагоги пусты… Оживление начинается раз в году, на еврейский новый год, когда приезжают из многих стран сторонники бреславского цадика.
Когда молодого поэта Евгения Евтушенко пригласили посетить Бабий Яр, это было в августе 1961 года - 16 лет после войны. Вместо памятников погибшим людям он увидел свалку мусора и запустение и был совершенно потрясен. На его глазах подъезжали грузовики с мусором и сваливали на то место, где в земле лежали десятки тысяч ни в чем не повинных людей: детей, стариков, женщин. Впоследствии, он задумал стихотворение, отрывок которого я решил поместить здесь:
Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно…
Мне сегодня столько лет, как самому еврейскому народу.
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно, по-судейски.
Все молча здесь кричит, и ,шапку сняв,
я чувствую, как медленно седею.
Эпизод воспоминаний Вали о моей маме: кто не любил сладостей в детстве? Единственное лакомство в то время были коржики, которые пекла бабушка и хранила в ящике, прикрытом полотенцем. Валя, которой было 2-3 года, подошла к коробке и молча взяла коржик, счастливая и радостная, подняла глаза, а над ней стоит моя мама, с ребенком на руках. Струсила, ожидая наказания, и вдруг тетя, улыбаясь, кивает головой, одобряя ее поступок. С тех пор Вале надолго запомнилось то доброе выражение лица моей мамы, и она решила, что моя мама у нее самая лучшая тетя на свете. Никогда не кричала на детей, только укоризненно улыбалась, как это делали мой папа и бабушка.
Переехав в Донецк (Сталино), мама, до конца жизни оставалась в центре внимания всех родственников. В то время там уже находились тетя Фаня (умерла до 1941 года) с детьми: Вера (1914 – 2013 гг.), Полина (1925 – 2009 гг.), Ида (1923 – 2005 гг.), дядя Лева (1898- 1968 гг.) с семьей. Ежегодно приезжала бабушка, тетя Сара (1916-1997 гг.), мать Фаины 1943 года рождения и Толика. Однажды собрались в (1934-1935 гг.) женщины всех семей: бабушка, дочери, две невестки. Было все непросто: пересадки, воровство и грабежи пассажиров… Однако, все были довольны. Получили подарки и приобрели себе обновки: кофточки, юбки, платочки, все, что невозможно было купить у себя в деревне.
Мои родители были очень дружны, и никогда ни по какому поводу не было размолвок. Папа считал недостойным ссориться с женой, моей мамой. Так продолжалось и в новой моей семье с Татьяной Михайловной. За все годы, вплоть ухода в армию, я не слышал в доме громкого слова, брани между ними. Кроме случаев, связанных с моим поведением, о котором в дальнейшем я горько сожалел и переживал, за принесенные шрамы на его сердце. Было за что... Это был промежуток, после ухода из жизни мамы и прихода в дом Татьяны Михайловны, папиной второй жены.
Даже невозможно себе представить те трудности и лишения, которые прошла моя мама, за столь короткую жизнь. Какое бы не было железное сердце - перенести погромы, лишиться родителей в молодые годы, постоянно переживать за детей и близких родственников. Затем эвакуация в начале войны 1941 года с двумя детьми, один из которых был не здоров, притом в положении мной, Вашего покорного слуги, когда ей в теснейших условиях вагона поезда, следовавшего по дороге в Узбекистан, пришлось меня рожать в октябре 1941 года.
Подробностей нашего существования в Узбекистане не имею, так как единственная свидетельница происходящего в то время, Валя, оставалась в осажденном городе и не находилась с ними. Из рассказов брата Бориса (1929-1999 гг.) помню, что ему в 11 лет приходилось подрабатывать - чинить резиновую обувь: галоши, сапоги. Мама вынуждена была сидеть дома с больным ребенком.
Брат Ефим в начале ВОВ (войны 1941 года), прибавив себе год, вместе со всей группой студентов Московского энергетического института пошел, добровольцем на фронт. Практически, я с ним познакомился, когда мне уже было 3-4 года. Это было в городе Донецк (Сталино), когда он, заходя во двор, был остановлен мною и допрошен: «Дядя! А к кому Вы приехали?». В дальнейшем он приезжал только в отпуск: в первую очередь, естественно, домой, а затем на курорты.
Одна из сестер моего папы, тетя Циля (… -1941 гг.), имела четверо детей. Старшая дочь Полина (1914 - … гг), Рая (1919 - 1976 гг.), Валя 1925 года рождения, ныне здравствующая, и приемная дочь Бетя, которая осталась от старшего брата их отца, родители ее погибли во время погромов 1905 - 1906 гг.
Вот как описывает Валя события тех тяжелых и трагических лет, когда война застигла их под Киевом.
В годы Второй мировой войны Киев пережил один из самых разрушительных моментов своей истории. Серьезный урон нанесли не только фашистские бомбардировки, но и Красная армия, которая при отступлении дотла сожгла и разрушила центр украинской столицы. С 1941-го по 1943-й годы погибли сотни тысяч киевлян, а трагедия расстрела евреев в Бабьем Яру вписана кровавой страницей в страшную историю мирового геноцида.
4 июля 1941 года какое-то безумие охватило город. Словно враг уже возле Киева. Все улицы города наполнены бегущими к вокзалу людьми. У всех единственное желание - уехать и только скорее, как от чумы или проказы. По всему городу движения войск, магазины закрыты.
Где-то к середине июля в связи с очень плохими слухами и страшным зрелищем на дорогах: повозки, машины, орудия, походные кухни, пехота, все смешалось в одну непрерывную бегущую толпу, стремящуюся прочь из города, двинулись и родители Вали. Ее отец, ему было уже порядка 65 лет, мать, моя тетя Циля в возрасте 62 лет и дети: старшая Рая, к этому времени окончила 3 курс физфака Днепропетровского университета, Валя была в 9 классе. Прошли до деревни Бабанка (12 км от Умани). Отец сел у обочины дороги и сказал, что дальше идти не в силах, вернется с мамой домой, а они могут идти.
В конце концов, вернулись все домой. Однако решение было однозначно: надо выбираться из города. Целыми днями, с утра и до вечера, ходили по улицам (в то время они проживали на центральной ул. Ленина, в подвале). За день проделывали путь в 70 км, возвращались усталые и пыльные. Где-то к концу июля через город шла большая армейская грузовая автоколонна, груз закрыт брезентом, всего несколько солдат в кузове, и по нашей просьбе разрешили сесть в кузов машины. Вместе с другой молодежью, в основном девушки, так как ребят в возрасте с 15 до 18 лет мобилизовали по повесткам и увезли, Валя и Рая двинулись в путь. Продвижение было не быстрым, так как впереди шла пехота, и никто не знал, что это были последние выехавшие из города, ибо ночью 30 июля Умань была взята, и кольцо замкнулось.
В ночь на 1 сентября автоколонна была встречена минометным огнем и осветительными ракетами в открытом поле. Повозки, машины, орудия, походные кухни, пехота - все смешалось в одну непрерывную бегущую толпу. Рядом находилась какая-то деревня, в каждом подворье погреба, ямы для овощей. Валя с Раей присоединились к населению и спрятались в укрытии. Утром в яму просунулось дуло автомата, и немецкий солдат в каске. Предложили солдатам выйти, иначе всех расстреляют. Нас не тронули. Это было в районе Подвысокого, где бои шли уже две недели. Пришлось возвращаться домой, в Умань.
На второй день возвращения в дом зашли полицейские и погнали на работу. Привели на какую-то стройку: здание школы переоборудовали в почту. Девчонок поставили на подсобные работы. И так продолжалось каждое утро: приходил полицейский, собирал всех из окрестных домов и уводил на работу. Домой уже возвращались без охраны. Вскоре туда стали приводить пленных на более тяжелые работы по рытью траншей для кабеля и прочее, под охраной полицейских. Руководитель работ не был из числа фашистов и эсэсовцев и нередко давал по куску хлеба девушкам, которые скрыто, втихую, делились с пленными. В связи с тем, что при отступлении из города был подожжен хлебозавод, было голодно, и люди в том числе, и мама Вали, таскали горящую кукурузную муку и ею питались. Эту же заваренную баланду ее мама в ведре носила раненным солдатам. И все это возможно было, пока очень скоро евреев объявили вне закона, и стало запретным все.
Это было начало. Страшное начало. Еврейская община Умани, которая имела свою многовековую историю, была обречена на жестокую гибель от рук нацистов и их пособников. Гитлеровцы после регистрации еврейского населения создали в Умани гетто, которое носило временный характер. Издевательства и убийства евреев продолжались все время существования гетто.
Вот подробные факты из статьи автора Подольского А.: ”Геноцид еврейского населения в среднем Приднепровье во время нацисткой оккупации Украины (1941-1944 гг.) Днепропетровск, Кировоградская область, Черкасская область.
Уничтожение украинского еврейства было составной частью нацистского плана «окончательного решения еврейского вопроса». Это политика тотального убийства народа. Все без исключения евреи: мужчины, женщины, дети, старики были обречены на гибель. Евреев убивали не за их политические взгляды или какое-то сопротивление нацистскому режиму, а только за то, что они были евреями.
Первый погром в Умани нацисты устроили 23 сентября 1941 года. Из рассказа Раи, старшей сестры Вали, которая находилась в партизанском отряде: «В этот день я на рассвете ушла в соседнюю деревню. Возвратившись, я никого дома не нашла. Квартира была разгромлена. Я бросилась к городской тюрьме. Из-за ограды доносились крики «Шма Исроэль», рыдания женщин, плачь детей…. Всех мужчин погнали к кладбищу. Женщин и детей, до трех тысяч человек, загнали в жарко натопленный подвал тюрьмы, наглухо закупорив двери и все отверстия. Многие задохнулись. Трупы издавали ужасное зловоние. И лишь когда вонь стала разноситься по всей тюрьме, немцы открыли дверь. Все эти дни я не отходила от ограды. Я видела подводы, груженные голыми телами. Это были задохнувшиеся женщины и дети. Среди них я увидела три курчавые головки моих двоюродных сестренок.»
Валя с матерью в это время была у соседей и попала в подвал Дворца пионеров, куда сталкивали людей, захваченных в разных местах города. Всю эту работу выполняли полицейские под руководством немцев. Помещение было без вентиляции, и люди стали терять сознание от удушья. Когда Валя, задыхаясь, порвала не себе кофточку, открылась дверь подвала, возле которой она стояла и вошедший немец с пистолетом, и с ним переводчик начали допрос: «Нет ли тут украинских детей?». Мама Вали быстро сообразила и шепнула дочери, чтобы та назвалась. Так Валя оказалась на свободе, где на поверхности толпа женщин-неевреек, не дождавшихся своих детей домой, настояли поискать их в подвале.
Неоднократно натыкаясь на патруль, идя глубокой ночью по темному городу без единого света в окнах, Валя что-то объясняла: откуда идет и что не еврейка. Однажды попались ей патрульные с девчонками, одна из которых признала ее. Не долго думая, Валя легла на землю в траву, и они не нашли ее. Пришла к лучшей подруге-украинке, но ее отец в дом не впустил и указал на сарай, где дали ей возможность находиться до следующего утра. Утром открылась калитка двора и в щель сарая она увидела свою сестру Раю. Оказалось, ее захватили дома вместе с отцом и большой группой евреев с соседнего двора, которые хотели найти укрытие в подвале их дома. Гнали их на территорию тюрьмы. Отец был уже в возрасте, быстро идти не мог, и его забили прикладом, когда донесли до тюрьмы, он скончался. Периодически подъезжала машина и увозила на расстрел в Сухой Яр. Начальник полиции, возглавлявший полицейских, оказался бывшим преподавателем Раи по институту. Заметив ее в толпе, всеми силами старался направлять полицейских в обход того места, где она стояла. С наступлением темноты оставшихся отпустили, и Раю в том числе.
Тетя Циля, мама Вали и Раи, находясь в подвале Дворца пионеров, по счастливой случайности, осталась жива, так как находилась рядом с узкой щелью окна, и не задохнулась. Немногие уцелели, единицы, которые стояли рядом. Утром подъезжали подводы и увозили трупы.
После этого погрома в семье остались живы тетя Циля и двое ее девочек. Недалеко от них жила семья тети Зони, сестра моего папы и тети Цили: она, муж, пятеро детей и бабушка. Уцелели только тетя, дядя и одна дочь.
В 1953 году был открыт в Иерусалиме мемориал “Яд Вашем” - центр памяти Жертв Холокоста Европейского Еврейства.
Специальным законом определен статус тех людей, которые из благородных побуждений и особых духовных личных качеств с риском для собственной жизни и жизни своих близких спасали евреев во время Второй мировой войны. По древней еврейской традиции таких людей называют “Хасидей Уммот ХА-ОЛАМ”, что означает «Праведники среди народов мира».
Охота на граждан Украины еврейской национальности усилилась после вступления немецких войск на нашу землю. И в содействии с местными коллаборационистами (осознанное, добровольное и умышленное сотрудничество с врагом) начался процесс тяжелейшего преступления против человечества - Геноцид (Холокост) евреев Украины.
Против евреев разрешалось применять любые действия. Конечно же, им «дозволялы» грабить, издеваться, насиловать, пытать и убивать всех: детей, женщин, мужчин, полукровок. Был издан указ о смертной казни любого, кто поможет еврею. Это касалось и членов семьи, и близких, всех, кто шел на такой риск.
За участие в погромах полицейским-бандитам, а также членам их семей полагались продовольственные пайки и денежные довольствия.
Украинские Праведники мира, сохранив святую верность своим моральным принципам, проявили силу воли, чтобы противостоять черной чуме нацизма и местного населения, помогавшего в совершении геноцида евреев Украины.
Они рисковали собственными жизнями, чтобы спасти других. По числу Праведников мира - Украина занимает четвертое место, и список этот постоянно пополняется. В настоящий момент на Украине примерно 2500 праведников, в числе которых лица, введенные в этот список по инициативе Вали. Не буду останавливаться на фамилиях этих отважных, благородных людей, которые спасали ее во время Катастрофы.
Дальнейшая история семьи Вали такова: после погрома, в котором остались в живых ее мама и она с сестрой, вернуться к себе домой они уже не могли - он был разрушен. Недалеко от них жила моя тетя Зоня с семьей – муж и пятеро детей, бабушка (до войны). Уцелели тетя, дядя и одна дочь. В этом доме и собрались все.
Через день приказ: евреям в трехдневный срок перейти в гетто, не выполнившим –расстрел. Место расположения гетто – село Раковка.
Каждую ночь пьяные бандиты врывались в домишки, насиловали девушек, избивали старух, забирали последнее. Это было в конце сентября, а в начале октября по гетто разнеслись зловещие слухи. Говорили, что в Умань приехал новый карательный отряд. Для уточнения этого факта старшая сестра Рая и Валя отправились на Софиевку к русским друзьям. Это был рискованный шаг, и только благо, что они не очень походили на евреек. Они пошли вдвоем.
Семья знакомых состояла из четырех взрослых детей и парализованной матери. В свое время в 1937 году их отец был репрессирован и мать слегла. Трое старших учились в Днепропетровске, младший Иван после школы работал в совхозе, ухаживал за матерью. Их тепло приняли и предложили переночевать. Перед этим Иван пошел в город узнавать об обстановке, о слухах, пронесшихся по Умани. Вернулся поздно, в комендантский час, и оставил их на ночь. Проснувшись утром с тяжелым чувством страха за мать, Рая вышла на улицу. Соседская женщина вся в слезах говорит: - Ох, доченька, «ховайся»! Евреев из гетто повели убивать! Оставив сестренку Валю в доме Ивана, Рая направилась на поиски матери. По дороге в гетто ее задержал полицейский, который заявил: - Иди перед смертью полы в полиции помой. Вместе с ней там были еще две девушки-еврейки. Целый день они убирали помещение, а вечером им удалось незаметно скрыться. В этот день немцы расстреляли в Умани десять тысяч евреев. В их числе была и моя тетя Циля - мать Раи и Вали.
Убежав из полиции, Рая обратилась опять-таки к русскому человеку Николаю - начальнику полиции, бывшему однокласснику, который дал ей паспорт на имя украинки Лукии. С этим документом она прошла более тысячи километров: Кировоградскую, Кременчугскую, Харьковскую, Полтавскую и Днепропетровскую области. И нигде не встречала евреев.
Во время этих странствий она не «цуралась» никакой работы: обрабатывала огороды, нянчила детей, занималась стиркой. Добрые люди кормили ее, несмотря на то, что знали, что она еврейка, и, рискуя жизнью, давали кров, делились последним куском хлеба. Основная цель ее была найти партизан и хоть чем-то оказывать помощь в борьбе с нацистами. Добравшись до Белоруссии, встретив по пути семнадцатилетнюю белорусскую девушку Марию, бежавшую из Донбасса, она разузнала от отца Марии, где находиться центр партизанского движения. Начальник отряда Василий принял ее как родную, где она за два с половиной года почувствовала себя полноправным человеком.
В этом отряде она познакомилась с пожилой женщиной-еврейкой по имени Фаня, которая находилась в нем с первого же дня организации. Впоследствии, она стала для Раи – второй матерью. Ее дочь и муж погибли от рук фашистов. Уцелев вместе с шестнадцатилетним сыном Барухом, ушла к партизанам. В этом отряде оказалось еще несколько евреев – старик сапожник Хаим и медицинская сестра Бася. Вскоре командир отряда назначил Раю в диверсионную группу и снабдил трофейным ружьем.
Чего только не пришлось пережить молодой, красивой и образованной девушке в этот период. Налеты на немецкие дивизии, переправляющихся через реку Безеть; перебив всех гитлеровцев, увозили их лошадей и, отдохнув немного, отправлялись на новые дела. Отряд контролировал железную дорогу Унеча-Кричев. Под покров ночи налетали на охрану, стоявшую у железнодорожного полотна, уничтожали немцев и затем беспрепятственно взрывали железнодорожную линию.
Осенью 1943 года фронт стал приближаться к месту расположения отряда. И где-то в середине сентября 1943 года в отряде появились первые разведчики-красноармейцы. Большинство партизан влились в регулярные части Красной Армии и ушли дальше не Запад. По настоянию командира отряда женщин и детей отправили в тыл на отдых. И Рая отправилась в Умань, в надежде найти свою сестру Валю.
Вернемся к событиям, когда Валя осталась под прикрытием в семье соседей, в частности, сына Ивана, который, не смотря на опасность, предложил жить у них. Это было кратковременное счастье. Вскоре начали постепенно возвращаться из Днепропетровска старшие, и места в бараке, в одной комнате стало не хватать. И им, как обиженным Советской властью дали в городе двухкомнатную квартиру в частном секторе. Пустых домов к тому времени было достаточно. И все перебрались туда, взяв Валю с собой. Иван часто бывал в гетто, помогая едой и передавая кое какие вещи. Став приметной фигурой настолько, что однажды в распутицу перед ним на колени упала еврейка с плачущей дочкой 12 лет, и просила увести из гетто. И он пошел на этот шаг, приведя их к себе домой. Там же в гетто была 14-ти летняя двоюродная сестра Вали, которую Иван тоже хотел забрать из лагеря, однако ее отец не отпустил единственную оставшуюся в живых.
Приближалось время ликвидации гетто, и было решено уходить. Один из приятелей Ивана, Алеша, подготовил липовые бумаги – пропуск и справку из детдома. Сестра Ивана Раиса собрала в дорогу: разрезала большой цветастый платок матери и достала из сундука осеннее пальто. В это же время произошла ликвидация гетто. Из-за распутицы возить в Сухой Яр не стали, выкопали на берегу обмелевшей реки Уманки яму и живьем бросили туда детей и немощных стариков. Еще один приятель Ивана, Владимир, будучи врачом-невропатологом, имея большую женскую клиентуру, договаривался с некоторыми своими пациентами, чтобы приютили Валю на некоторое время. Так продолжалось около трех недель.
В начале мая Алеша ночью на велосипедах вывез Валю в деревню Оксанино. Затем переправил в деревню Небыливку, Подвысоцкого района Кировоградской области. Опять-таки его знакомый бригадир пристроил ее к его одинокой сестре. Колхозы тогда работали. От каждой семьи требовалось выделить одного человека, и Вале приходилось за эту женщину выходить в поле. Сама женщина в это время занималась своим огородом, коровой. Это было выгодно обеим на тот момент.
Свои вещи, узелок с платком и осенним пальто Валя оставила в доме бригадира. В подкладке пальто были зашиты фотографии двоюродных сестер и братьев с их именами. Однажды дочка бригадира обнаружила все это, подпоров подкладку, и рассказала отцу, на что он велел молчать. Недолго думая, она тут же решила поделиться с подругой по секрету, которая в свою очередь передала Вале.
И так пришло решение: нужно уходить. Алеша часто навещал её, и в одном из приездов сообщил, что сестра в Кировограде. Староста колхоза, в доме которого она остановилась, был бывшим директором школы и тоже оказал Вале большую услугу, выдав бумажку в райцентр Подвысокое. Там же она получила пропуск в Кировоград. Женщина, у которой Валя проживала, не отличалась спокойным нравом, все ее боялись, однако расставание было дружеское, и она пообещала принять ее с сестрой.
Получив в подарок два свежеиспеченных хлеба, взяв котомку с пальто, где была зашита метрика, 150 рублей от Алеши и настоящий пропуск из районной полиции Подвысокого до Кировограда, дождавшись темноты, когда прекратилось движение, прошмыгнув через дорогу, Валя пошла вдоль нее. Услышав скрип тележных колес, на какое то время затаилась в кустах. Разглядев мужчину с парой лошадей, попросила подвезти. Оказалось, из окрестных деревень посылают на стройку транспорт для строительства дорог вместе с евреями. Его версия была, что он сбежал, отработав какой-то срок, и, если потребуется, из их дальней деревни пришлют другого. А Валя в свою очередь придумала легенду, что идет в Кировоград искать сестру; сама из детдома, и жить в городе негде.
Таким образом, она попала в деревню Ромейково Екатеринопольского района. Зайдя к ним в дом, заметила около десятка женщин, среди которых была жена и дети мужчины, привезшего ее в эту деревню. Это были баптисты. Дав приезжим перекусить, они начали «богослужение», заключающее в себе песни по книжке. Одна из женщин проявила к Вале повышенный интерес. Во время голодомора (1932-1933 гг.) на вокзале в Умани она оставила свою двухлетнюю дочку, надеясь, что ту заберут в детдом, и больше ничего о ней не знала, страдая вместе со старшей дочерью. По возрасту Валя немного отличалась от той девочки, и ей было предложено пожить в деревне, в любом доме. По указу из деревни выделяли одного человека на уборочную и другие работы в ближайший совхоз. Хозяева сокрушались, что в страдную пору мужа отправляют на работу, а дочь-подростка в совхоз. Расспросив их о подробностях, Валя предложила заменить не только дочь, но и весь сезон отработать за деревню. Начальство в лице старосты-полицейского обрадовалось, никаких документов для оформления не требовалось.