В эти дни все мы, дончане, с тревогой и надеждой читаем новости, смотрим телевизор. Как хочется, чтобы на родной земле наступил, наконец, мир.
Давайте, отвлечемся от нынешних событий и вернемся в прошлое. На сайте, посвященном Леониду Лиходееву http://lixodeev.com/, я нашла интересный материал Константина Шилова о нем и его Учителе, а также о легендарном Доме Художественного воспитания детей, который дал путевку в жизнь писателю Леониду Лиходееву, поэту Юрию Левитанскому, артисту Семену Соколовскому и многим сотням других ребят.

Уверен: сейчас, в первые ноябрьские дни, все любившие этого человека отчетливо слышат живой его голос.

Его летучие фразочки запоминались. Даже если и не были афористически заточены, они мягко и прочно впивались в память. В этом была одна из тайн его дара и обаяния его личности.

Вот и я слышу множество добрых и едких, серьезных и шутливых, но – в их глубине – печально-мудрых фраз, сопровождавшихся неповторимой лиходеевской усмешкой.

- Заходите, не чинясь … А то, как становишься стариком, тебя начинают беречь! (Самое первое переделкинское его приглашение).

- Слушай, что такой нервный? – имитируя грузинский акцент “вождя народов”, перебивал он мои «исповеди». Смотрел с веселым изумлением: рот открыт в улыбке, глаза полыхают сиянием. Возможно, вспомнилось ему что-то далекое – свое, давным-давно живший мальчик Леня Лидес, ставший поэтом, прошедший фронт и не подозревавший, что суровая обкатка и огранка эпохи сделают его Леонидом Лиходеевым. Ах, как веселились мои друзья, провинциальные журналисты 60-х, в предвкушении очередного номера журнала с лиходеевским фельетоном! Ведь то была еще и школа профессионализма и гражданственности.

Позже классик современного отечественного фельетона и автор разных романов словно бы вдруг стал автором исторической прозы. А он двадцать лет каторжно работал исподволь, опасно остро и широко размышляя над трагедией “Страны Советов”, в которой родился и рос. Жадно слушали мы в первые “перестроечные” годы в его переделкинской келье чтение Лиходеевым глав эпопеи “Семейный календарь”. Он читал вкусно, не скрывая удовлетворения, что собравшуюся братию его чтение уже не подведет под монастырь. Ибо этот труд, героически писавшийся “в стол” и лежавший в том столе, как взрывчатка, еще недавно мог в любой миг разнести все относительное благополучие его дома.

Даже мучительно умирая, он уходил по-солдатски: “отстреливаясь”, прикрывая наш завтрашний день, ведя на полосах “Известий” прицельный огонь по лживости, бездарности, вороватости и прочим извечным врагам, не дающим нам жить по-человечески.

О разном, сблизившем нас, надеюсь еще рассказать. Сегодня же – о почти неизвестном, но особо важном для памяти писателя.

Встретились мы в 80-х – уже на излете его более чем 70-летней жизни. Об этом можно бы остро жалеть, если бы не одна удивительная “компенсация”! Судьба подарила мне возможность как бы соприкоснуться с тем мальчиком Леней, которого совсем не знали десятилетиями знавшие и любившие “знаменитого Лиходеева”. И тогда – не чудо ли? – я почувствовал некий ток, связавший начало и конец этого жизненного пути. А было так:

-Слушайте, старичок … – с напускной грубоватой шутливостью сказал мне Лиходеев в начале знакомства. – Вот вы едете на Волгу, в Саратов. Узнайте для меня: живет ли еще там такой человек – Чертов! Он научил меня, пионера Леню, до войны, в Донбассе, понимать и любить искусство.

Знающие Лиходеева легко догадаются: речь тут не могла быть лишь об одной «эстетике» или о присущей ему всю жизнь любви к живописи, театру. Но о гораздо большем: основах миропонимания, этики художнического и общественного поведения. И, может, вспомнят знающие, что сказал сам Леонид Лиходеев в давней книге “Волга впадает в Каспийское море” о своей “закладке фундамента культурного человека”: “Когда-то, еще в мое время, существовали дома художественного воспитания детей. Позже они либо позакрывались вовсе, либо превратились в заповедники для вундеркиндов … А хорошие это были дома. Там рассказывали детям интереснейшие вещи о Праксителе и Софокле, о драме и комедии, о живописи и литературе. Я до сих пор помню воспитателя этого дома Александра Семеновича Чертова, которому обязан очень многим”.

Набережная Космонавтов в Саратове. И сегодня живой и бодрый Александр Семенович выходит из дома, стараясь, по его словам, не согнуться под тяжестью своих 87-ми … Их тяжесть уравновешивает радостный груз “памяти сердца”, ясного и живого ума. В кабинете, среди книг, портретов, реликвий, знакомлюсь с прекрасной жизнью заслуженного артиста Российской Федерации, маститого режиссера, отдавшего 60 лет театру и – педагога милостью Божьей!

Они встретились после декабря 19ЗЗ-го, когда, отучившись в Ленинграде, Чертов, посланный в Донбасс, создал в Донецке “первый в стране Дом художественного воспитания детей” – ДХВД. “А я называл его для себя «Домом будущих граждан», потому что считал, что именно искусство формирует в человеке гражданское начало … Очень хорошо помню трех мальчиков – “трех мушкетеров”, как их называли ребята, – чрезвычайно живых, умных, талантливых, инициативных, увлеченных. Ребята были обаятельны и очень «личностны». Очевидно, мое увлечение искусством передалось тогда им, потому что впоследствии один из них стал актером – Семен Соколовский, другой – поэтом-лириком - Юрий Левитанский, а Леня Лиходеев – писателем.

1934 – 1935-й – пора лиходеевской учебы в ДХВД. Потом встречались только в письмах. Но два эти человека всегда жили в памяти друг друга.

Пусть же в эти памятные дни на нашей странице вновь встретятся Учитель и Ученик.

А.С.Чертов: “Для меня он навсегда остался юным, озорным, остроумным, но – удивительно глубоким и тонким мальчиком из «Дома будущих граждан». Леонид Лиходеев: “Дорогой Александр Семенович. Не знаю, что из меня вышло, я уже старый человек, но, думаю, Ваши веселые палки, втыкаемые в колеса моего духовного невежества, затормозили бричку, на которой я далеко бы уехал… Давайте еще немного потелепаемся, дорогой А.С. Я помню грозное веселье Ваших грустных глаз”.

… А, недавно спилили старую переделкинскую березу у Дома творчества, свалили близ самой скамьи. И вдруг показалось: я вижу Лиходеева – на правом краешке той скамейки, высокого, худого, в знакомой кепочке. Сидит, как и раньше, вроде бы отрешенный, а вместе с тем – внимательно наблюдающий, как я иду к нему.

Я иду – расстояние между нами сокращается. Скоро начнется наша “игра”, шутливая церемония встречи. И он наверняка спросит:

- Ну как? Были в Саратове? Жив?!

Константин ШИЛОВ