Из цеха - на флот
Владимир Константинович Коновалов родом из колонии Надежной, одной из многих, рассыпанных по югу Украины еще во времена Екатерины Великой. В Донецк родители его привезли еще несмысленышем. Здесь мальчик вырос, окончил школу, откуда пошел прямо на завод. По вечерам слесарь отдавал свободное время рабфаку. Почему-то в шахтерском городе, далеком от морских просторов, оказалось немало парней, откликнувшихся на призыв комсомола: "Молодежь - на военно-морской флот!"
Порыв Володи определил весь его жизненный путь. После Высшего военно-морского училища имени Фрунзе он прошел специальный курс в другом ленинградском вузе - военно-морском училище подводного плавания имени Ленинского комсомола. Кстати, сюда позднее он возвратился вторично, уже в другом качестве - заместителем начальника училища.
В Иерусалиме случай свел меня с Михаилом Либерманом Человек редкой скромности, он тоже командовал подводной лодкой. Неохотно говорит о себе, зато подробно рассказал о Коновалове, с которым познакомился заочно, через своего доброго знакомого - гранда советских подводников Александра Ивановича Маринеско.
- Случилось так, что в боевом походе на "Фрунзевце" заболел командир, капитан-лейтенант П.Д.Грищенко. Он и назвал, кого поставить во главе экипажа. В первом же бою Коновалов, тогда старший лейтенант, оправдал высокое для молодого офицера назначение.
А было так. Ровно через год после начала войны лодка Коновалова встретилась с вражеским конвоем состоявшим из двенадцати крупных кораблей Сопровождали их, как водится, сторожевые катера. Двух торпед, пущенных с лодки, оказалось достаточно, чтобы один из транспортов пошел ко дну. Проще, казалось, не бывает. Но тут и начались для командира "Л-3", его экипажа суровые испытания. Три с лишним часа свора "сторожевиков" преследовала лодку. Девяносто человеческих жизней команды и своя собственная - в его руках. Но азы боевых маневров были давно освоены. Умноженные на точный расчет и личную храбрость сделали, казалось, немыслимое. Корабль ловко обходил мины, вовремя удалялся от тяжелых взрывов глубинных бомб. От погони удалось оторваться, и смельчаки оказались в спасительном открытом море.
Боевое мастерство и, не будет преувеличением, удаль Владимира Коновалова, впервые исполнявшего обязанности капитана, были достойно отмечены - ему вручили первый орден Ленина. Такой же орден появился и на флаге "Фрунзевца". Награды после того боя прикрепили к своим форменкам и мундирам многие матросы, старшины, офицеры лодки.

 

Проверка на прочность
Но праздник на таком корабле поселяется не навсегда. Вскоре начались новые будни с дальними походами и сражениями.
- Нельзя сказать, что "Фрунзевец" был в числе самых современных кораблей, - продолжает Михаил Либерман. Построенная еще в начале тридцатых годов, лодка имела шесть торпедных и минных аппаратов, глубину погружения - до 150 метров, скорость хода - до 20 узлов над водой. а на глубине - вдвое меньше. 

Два капитана
Тут мы подходим к рекордам, зафиксированным в боевых документах штабов военно-морского ведомства. В 1945-м новую славу добывает уже известный Александр Иванович Маринеско.
Приведем некоторые важные и малоизвестные подробности операции, о которых сообщила на своем интернет-сайте общенациональная газета "Известия" Она документально опровергает измышления германских историков. Тремя торпедами с лодки Маринеско потопил океанический гигант "Вильгельм Густлоф" В результате молниеносной атаки, по данным недружественной тогда к СССР шведской прессы, было уничтожено более 3700 высококвалифицированных немецких моряков. Ими без труда можно было укомплектовать примерно 80 экипажей подводных лодок.
Свежие, еще не воевавшие, только окончили курс обучения в специальной школе, они так и не прибыли к месту службы.
По количеству погибших вследствие крушения "Густлоф" занял первую строку в рейтинге мировых морских катастроф - ведь на его борту находилось и несколько тысяч беженцев. Но можно ли было винить за их гибель Маринеско и его команду? "Вильгельм Густлоф" не имел опознавательных символов Общества Красного Креста, был оборудован бортовыми зенитными пулеметами, наконец, теплоход шел в составе боевого каравана. И Маринеско сделал то, что постарался бы совершить любой другой подводник воюющей страны. По трагическим результатам этой операции в Германии был объявлен трехдневный траур. Гитлер назвал Маринеско своим личным врагом.
А минуло два с половиной месяца, и фюрер обрел еще одного "личного врага". Им стал другой подводник - Владимир Коновалов, к тому же столь нелюбезной сердцу гитлеровцев нации. Его лодка "Л-3 Фрунзевец" рейдировала в той же Данцигской бухте и потопила другой огромный транспорт с кратким именем "Гойя". Дело шло к окончанию войны. Фашистское командование эвакуировало на этом великане свои части, заблокированные на одном из полуостровов близ Гдыни. На борту "Гойи" оказалось 7,5 тысячи немецких солдат и офицеров. Из той армады, равной, пожалуй, боевому составу целой дивизии, от торпед Коновалова спаслось только 195 человек.
Роковому для гитлеровцев залпу предшествовали дни, может быть, самые тяжелые для команды парня из  рабочего Донбасса. Четверо суток подстерегали подводники "Гойю" в штормовом море, скрытно подбирались к цели. А в самый ответственный момент пришлось "открыть забрало": "Гойя", взяв курс иа Германию, основательно прибавила ход. Подводники находились под толщей воды, где не очень разгонишься, там скорость снижается вдвое. И капитан пошел на риск - приказал всплыть на поверхность, стал маневрировать на виду у врага. И опередил его победным залпом своих торпед.
Подробности этого подвига, никем в мире не повторенного, достойного "Книги рекордов", сохранил для потомков скончавшийся не так давно автор "Энциклопедии еврейского героизма" Федор Давидович Свердлов, доктор исторических наук, полковник в отставке.

Ушел из жизни без малого четыре десятилетия назад, совсем еще молодым, и контр-адмирал В.К.Коновалов (1911-1967). Он оставил в память о себе Золотую звезду Героя Советского Союза, три ордена Ленина, ордена Красного Знамени, Ушакова, Отечественной войны, Красной Звезды. Вместе с этим - боевую рубку для бетонного пьедестала с пластиной, содержащей важную статистику: воинам лодки за личное мужество и отвагу вручили 432 ордена и медали. Такова награда за пятнадцать вражеских кораблей, потопленных в боях Великой Отечественной.
Рассказывали мне израильтяне о достойных потомках Героя. Два сына Владимира Константиновича, образованных офицера, тоже прошли службу подводников. Теперь дальние походы на современной лодке совершает и внук.
Вот что говорят о моряке суровой профессии его родственники-израильтяне.

Вилен Шухат, Ашкелон:
С далекого Севера, где нес службу дядя, почти каждое лето он с женой обязательно заезжал к нам в Донецк, охотно общался с большой родней. О чем я думал тогда, глядя на дядю Володю? О том, что под началом такого
адмирала хорошо служится матросам. В каких боях побывал, какие штормы испытал, а остался простым, добрым человеком. Как раз пришло время мне выбирать свой путь в жизни. Подолгу и подробно беседовал с ним о моем будущем. Прикинув, каков я, посоветовал: иди в подводники. И только случайные обстоятельства отвели меня с той дороги. А жаль!
Был он и образцовым семьянином. Хорош собой, красивый, представительный, мой дядя прожил с одной женой Лидией Михайловной десятилетия.

Марина Рабичева, Хайфа:
Студенткой я часто проводила каникулы в Москве. Где остановиться? Гостиница не по карману, и тогда решала - пойду к родне. Там всегда находила уют и улыбки гостеприимных людей. Подолгу с Лидией Михайловной, двоюродной сестрой, беседовали "за жизнь", в этих разговорах принимал участие, когда бывал дома, Владимир Константинович. Подробно расспрашивал, как чувствует себя "семья кузнецов» - такая профессия была у моего отца и его братьев, вникал в тонкости жизни города, где провел юность. В общем, по военной должности, званию - птица высокого полета, а от земли, от повседневных наших будней не отрывался. Да и о своей жизни, о сыновьях рассказывал с гордостью. Я возвращалась домой в Донецк, полная впечатлений от столицы и новостей о жизни адмиральской родни.