Меня зовут Валерий Файнер. К началу войны мне было пять лет, но многие свои потрясения я отчетливо помню до сих пор. Моя мама Сима Файнер, конечно, помнит гораздо полнее события тех страшных лет. В сентябре этого года маме исполнится 100 лет, но у нее отличная память, неплохое здоровье, она деятельная и активная, она окружена многочисленными друзьями и бывшими своими учениками. И мы решили рассказать о нашей эвакуации вместе. Итак, начинает мама.

Моя девичья фамилия Каплан. Наша семья жила в городе Павлограде Днепропетровской области. Там я родилась, жила, училась. Семья наша была по тем временам небольшая: папа, мама, три дочки и брат. К началу войны я была замужем, и у нас был пятилетний сын Валера. Как началась эвакуация? Молниеносно! Прибежал муж, сказал: "Надо ехать! Собирайся!" Я растерялась, схватила керосинку и самые неожиданные вещи: зеркало, французские настенные часы. А про самое главное - сменную одежду и обувь, забыла и ничего не взяла, только, к счастью, в последний момент схватила одеяло для своего мальчика. Эвакуировались мы с сотрудниками военного завода, на котором работал мой муж. Ехали в битком набитой теплушке. Валера тогда был маленьким, но и он помнит это мучительное путешествие. Валера, расскажи об этом.
- На всю жизнь я запомнил бомбежку под Харьковом. Я помню стоящий передо мной вагон с фиолетовым гербом на стене. А из теплушек одни выскакивают, бегут, падают, другие еще только выглядывают - раненые солдаты, и все до одного перевязанные: у кого забинтована голова, у кого руки, плечи, грудь. Там была узловая станция. Мы бежали, залезая под составы, чтобы спрятаться от этого ужаса. От невыносимого гула беспощадных самолетов. Это было так страшно... Такое невозможно забыть...

 

- Мы добрались до Нижнего Тагила в поселок Вагонка, на Урале. Там обосновался наш завод. Сначала нас расселили по частным квартирам, а потом для нас построили деревянные хибарки с печурками, которые отапливались дровами. С едой было очень плохо. Питались, в основном, зелеными листьями несозревшей капусты... Муж работал на заводе, а я как педагог устроилась воспитательницей в общежитие для детей – сирот. Родители многих из них погибли или пропали без вести на войне. Эти дети работали на военном заводе. В их обязанности входило чистить специальным раствором снаряды. От этого вещества лица их становились желтыми. А лица у всех наших детей в те тяжелые времена от недоедания и невзгод и так были желтыми. Очень жалко мне было этих ребят. Многие из них были и малолетними, и малорослыми. Они не дотягивались руками до рабочего стола с инструментами, и для них сколотили специальные подставки. Больно было смотреть на грустные детские лица. Многие ничего не знали о судьбе своих родных и надеялись, что те их найдут. Я очень жалела и успокаивала их, как могла, заботилась о каждом, старалась развеселить. Вскоре в селе открылась школа, и меня назначили в ней завучем. На работу я ходила с сыном, он всегда был рядом со мной, сидел на уроках и начал учиться в шесть лет. Расскажи, Валерий, что ты помнишь.
- Мама работала в школе для девочек, и я был единственным учеником-мальчиком, и конечно стал объектом всеобщего внимания. Может быть, именно поэтому мама перешла в мужскую школу? Трудно сказать…Я любил смотреть на Пихтовые горы. Вагонка это поселок-завод. Там тогда начали выпускать легендарные танки Т-34. Я помню, их испытывали прямо на улице. Испытания проходили постоянно, и танки, ползущие между домами, были обычным явлением, как, к примеру, дождь или снегопад.
Я помню, что на улицах этого села обитало много бездомных, голодных людей, взрослых и детей разных национальностей. Это были и беженцы, и ссыльные из разных республик. Особенно тяжело им было осенью и зимой. Я запомнил истощенного полуголого и полуживого узбека в чалме, прислонившегося к стене. Он уже мало, что воспринимал и не замечал даже, что мимо него с ревом проносится танк.

 

 

Наум Файнер, отец Валерия

- Наша семья во время такой поспешной эвакуации растерялась. Но мне удалось узнать, что моя мама оказалась в Сибири. И я решила, во что бы то ни стало, поехать туда, чтобы забрать ее к нам. Купила билет, но и с билетом меня в вагон не пускали. Тогда я попросилась на тамбур. Долго ехала так, а потом проводница впустила меня в освободившееся место у двери в коридоре. Затем я продвинулась таким же образом в вагон, потом студенты, сидящие в нем, потеснились, и мне удалось, наконец-то сесть. Иначе я бы просто свалилась на пол от усталости.
В Сибири я нашла маму, живущей в такой тесноте, что мне даже негде было там переночевать. Я собрала ее и сразу повезла к себе, и наше путешествие было не менее мучительным. Мы все-таки добрались до нашего села. Вскоре у моего мужа, работавшего на оборонном заводе, сняли бронь. Его мобилизовали, отправили на Сталинградский фронт. Там он был тяжело ранен, лежал в госпитале, получил 2 группу инвалидности, а затем обратился в Москву, и его, как горняка, отправили работать в Донецк, куда и мы перебрались вслед за ним, и День Победы мы праздновали уже в Донецке.