Когда началась война, названная  народом Великая Отечественная,  я только что окончил девять классов. Через какое-то время узнал, что в нашей школе расположился военный госпиталь.

  Вскоре начались бомбёжки города Сталино /Донецк/. Вой сирен, извещающий о каждом новом воздушном налёте немецких самолётов.

    К концу сентября стали эвакуироваться предприятия. Мои сверстники, не прощаясь и не оставляя адресов, покидали город.  Фронтовая буря разметала наш  девятый класс неизвестно куда. Чудесные школьные годы нежданно кончились.

    Четыре года спустя, когда я вернулся из госпиталя домой, узнал, что многие из моих школьных товарищей с войны так и не вернулись. Но это было потом.

   …Мы с мамой и двумя младшими братьями, (меньшему - четыре года) смогли уехать только  16-го сентября одним из последних эшелонов. К грузовому составу   прицепили несколько теплушек и эшелон тронулся. А 21  ноября в город, где я родился, жил, учился, вошли немцы.

       Отца с нами не было. Он по делам службы оставался в городе и покинул его вместе с  отступающей красноармейской частью. За старшего был я.

      Ехали мы долго, трудно, голодно. В дороге не раз подвергались бомбёжкам.

Когда налетали самолёты, поезд приостанавливался. Мы разбегались по полю, ложились на землю, а поезд уходил далеко вперёд, чтобы отвлечь немцев. Людей охватывало чувство страха и одиночества от лишения этого единственного, пусть и неуютного крова на колёсах. А после налёта, когда поезд вернулся, мы встревоженные торопливо возвращались в теплушки. Все постепенно приходили в себя до следующего налёта.

    Эшелон довёз нас только до Сталинграда. Дальше  предстояло со всеми узлами и котомками в суете и нервной толкотне пересесть на баржу, переправиться на другой берег Волги  и уже с другим эшелоном добираться до Средней Азии.

      В дороге, когда поезд подолгу стоял на станциях и полустанках, я брал какую-либо вещь из нашего багажа и спешил к  окружающим состав торговкам, чтобы выменять её на еду. Удавалось мне это не всегда. Но бывало, иногда из жалости мне просто  давали кусок хлеба, немного сухарей или варёную картошку.

    Так, полуголодные и озябшие доехали мы до небольшого узбекского городка, скорее посёлка, Шарихан, от которого поезда дальше не ходили, а  могли только возвращаться.

    Наступила зима. Мы приютились в  маленьком глиняном сарайчике, большую часть которого занимал широкий топчан, на котором мы  ели, сидели и спали. А чуть дальше небольшая железная печурка. Топлива мы могли себе позволить, только чтобы вскипятить воду и чай. Когда топливо выгорало, в комнате становилось холодно.

    Ближе к весне нам удалось переехать в город Фрунзе, на что пришлось потратить все оставшиеся у нас деньги. Там нам посчастливилось устроиться на работу в кинотеатр: маме – билетёром, а мне – помощником киномеханика.

     В городе Фрунзе я был призван в армию. Меня направили в Самарканд в запасной полк,  а по существу, пересыльный пункт. Здесь, перед отправкой на фронт,  я должен был пройти курс молодого бойца, ознакомиться со строевым уставом пехоты и материальной  частью винтовки. Но пройти и эту небольшую подготовку мне не  пришлось. Из состава новобранцев  отобрали  группу  молодых бойцов, в том числе  меня, и направили  в Ташкентское пехотное училище имени Ленина.

       Пройдя десятидневный крантин и мандатную комиссию, я был зачислен курсантом 4-й пулеметной роты. Троим  из нашей группы отказали в зачислении. Как я узнал позже в комиссию входил и начальник особого отдела.

      Принято считать, что самое памятное в жизни время –  студенческие годы. Для меня таким временем была учеба в училище. Оно, если можно так выразиться, не только обучало, а в каждом курсанте воспитывало личность. В прошлом  здесь был кадетский корпус, а потом учебное заведение, где готовились кадры командиров Красной армии.

      Имея давно сложившиеся традиции, училище сохранило их и  в суровое военное время. В программу обучения кроме предметов по специальности входила тактика ведения боя, топография, баллистика, плаванье, верховая езда.

      Каждый курсант два раза в неделю должен был в спортзале по своему выбору заниматься каким-либо видом спорта. В ходе обучения читались нам лекции по этике, морали, правилам поведения. В строевую подготовку входили элементы выправки и отработки голоса.

     Курсантам выдавалась повседневная и выходная одежда. За час до отбоя нам представлялось личное  время, которое мы могли проводить в зале клуба, где были газеты, книги, радио, настольные игры, письменные принадлежности и почтовый ящик.

      Все командиры от взводного до начальника училища к курсантам обращались на «Вы». Воспитание, закалка и выправка, полученные мною в училище, сохранились во  мне еще много лет спустя.

     В действующую армию выпускников училища отправляли группами. Группе из десяти офицеров, в которую входил я, предписано было явиться в киевский пункт распределения. 

      В недавно освобожденном от немецких оккупантов Киеве уже чувствовалось дыхание зимы.  Во время небольшой  прогулки по городу меня с товарищем поразило, что вся улица, по которой мы шли, лежала в  руинах. Ходить, можно было только   по её проезжей части. И хотя я в Киеве раньше не бывал,  тем не менее, догадался, что эта улица – Крещатик.

     Через день я был направлен в свою часть   на должность командира пулеметной роты. Принимать роту, расположенную на переднем крае, я  отправился вечером со старшиной роты, который представился мне в штабе.

      Наша  часть находилась в обороне.

      В вечернем небе вспыхивали ракеты,   небо иногда  расчеркивали линии трассирующих пуль. В основном было тихо, и я не сразу почувствовал, что нахожусь на войне.

    Утром вместе с командирами взводов знакомился со своим «хозяйством» и ощутил какую-то неловкость. Многое выглядело не так, как представлял себе.

     Показалось, что мои подчиненные эту неловкость заметили. У одного расчета я решил проверить работу пулемёта и готов был дать очередь, когда сержант, смущаясь сделать мне замечание, все же посоветовал опробовать пулемет  немного в  стороне, чтобы немцы не засекли огневую точку и не «накрыли» её и, что будет безопаснее сделать это, надев каску.

    Мне стало ясно, что передо мной многоопытные фронтовики, достаточно «понюхавшие пороху», а мне хорошо обученному военному делу, еще стоит поучиться воевать.

       С этой  ротой мне  довелось завершать  освобождение Украины. В этой  роте и состоялось моё первое  боевое крещение.

     Впереди предстояло  освобождение  Белоруссии в составе 1-го Белорусского фронта.

Меня назначили командиром отдельной пулеметной роты в составе 328-й стрелковой дивизии. Хочу объяснить, слово «отдельная» означало, что моё подразделение прямо подчинялась  командованию дивизии.

     Первым крупным сражением была Бобруйская операция. На участке, где действовала моя  рота, немцы крупными силами предприняли контратаку. Пехота дрогнула и откатилась назад. Я получил приказ огнём погасить атаку гитлеровцев и удержать  их продвижение, пока  наши пехотинцы  не закрепятся на новом рубеже, до подхода артиллерии.

      Около двух часов рота со всех стволов отбивала попытки немцев развить наступление. Но вот «заговорила  артиллерия», послышались залпы «Катюш» и  немцы откатились. Пехотные  части замкнули кольцо окружения  противника.

       В районе Бобруйска, как известно, в ходе  этой  операции  войска фронта уничтожили шесть вражеских дивизий. Развивая этот успех, 1-й и 2-й  Белорусские фронты и партизанские соединения  взамодействуя, развернули  Минскую операцию.

     Из двух пулеметных взводов я создал полуроту под командованием одного из взводных и отправил по одному взводу на фланги.  Однако в ходе боя  вышло из строя два пулемета, выбыл и старший группы.  На этом участке ослабла сила огня. Казалось, намеченная  атака сорвется. На принятие  решения оставались секунды. Тогда я переместился во взвод,  потерявший командира, и перебросил на этот участок два пулеметных расчета из других взводов, Затем  вышел на связь с подразделениями пехоты и сам залёг за одним из  выдвиутых вперёд пулемётов. Атака пошла своим ходом, её  успех был обеспечен.

       Запомнились мне бои на польской территории на подходе к Варшаве  в предместье Прага. Здесь мы задержались недолго. Наша часть была  перемещена на несколько километров севернее Праги, уступив этот участок армии Войска Польского. Мы вели бои  «местного значения», отвоёвывая у немцев более выгодные позиции для будущей масштабной операции по освобождению Варшавы.

     В одном из боёв по овладению господствующей над местностью  высотой я был тяжело ранен в голову и руку. Меня доставили в Люблинский полевой госпиталь.

 После операции  перевели на излечение  в Харьков.

    Заканчивался 1944-й год. А в январе 1945 года 1-й Белорусский фронт провёл Варшавско-Познанскую операцию,  нанёс немцам удар с отвоёванных ранее плацдармов и освободил столицу Польши. Но я уже в этой операции не участвовал.

      Много лет спустя часто по делам службы приезжал в Киев. И каждый раз, как  в декабре 1943 года, повторяя все тот же маршрут, любовался этой же, поднятой из руин улицей, её светлыми, облицованными керамикой зданиями, её  чистотой и какой-то, присущей только ей приветливостью. Ради этого стоило пройти тяжелыми дорогами  навязанной нам войны.

     За участие в боях награжден орденами «Красной Звезды» , «Отечетсвенной войны»  1-й степени и медалью «За отвагу».

     В  1945-м году окончил Харьковский юридический институт. И с этого времени до 1996 года работал в  системе угольной промышленности Украины, возглавляя правовую службу в разных подразделениях, начиная с треста, совнархоза, Министерства. Одновременно преподавал в ВУЗе.

    В 1996-м году переехал в Израиль. Для жизни избрал приморский город Ашкелон. Здесь  я был  избран членом городского комитета инвалидов войны.

     Считаю своим  ветеранским долгом содейсвовать увековечению памяти воинов, отдавших свою жизнь в  жестокой войне против нацизма.  Стараюсь оказывать всяческое содействие ветерану  Вооруженных сил России Александру Заславскому, создавшему в Интернете  уникальную электронную Книгу Памяти воинов-евреев. В дни подготовки к 65 летию Великой Победы собрал и внёс в эту Книгу имена свыше 400 воинов, которые  в разное время жили или живут в Ашкелоне.

     Один из первых в Израиле я вышел на связь с Австралийским русскоязычным журналом «Возрождение», который создал  еще один энтузиаст – участник Второй мировой войны Иосиф Улисс. В этом журнале  публикуются мои материалы о жизни нашей организации, а недавно опубликован  мой рассказ. Участвовал я в создании городской ветеранской газеты «Подвиг» и уже свыше года являюсь членом редколлегии этой ежемесячной газеты. А иногда в свободное время пишу  стихи. И снова же, главная тема – память о  друзьях фронтовых.

              РЕКВИЕМ

       Горит огонь, как память, вечный.

       Как память грозных прошлых лет.

       Седой солдат пришел на встречу,

       На встречу с теми, кого нет.

        Одной рукой он держит внука.

        Другой – другой рукав пустой.

        Он на войне оставил руку,

         Когда гремел последний бой.

        Взошёл солдат к огню и замер,

        Как будто он кого-то ждёт.

        И розы на холодный мрамор

        За деда внук его кладёт.

        Нет, не придут из вечной дали

        Те, что не вышли из руин,

        Чья память на его медалях

         «За Сталинград» и «За Берлин».

         А пламя вечное маячит

         И, словно, рвётся из земли.

         Стоит пред ним солдат и плачет

          О тех, кто не пришёл с войны.