Стоят они, эти пожары пампас,
разносятся протуберанцами,
и это затмение солнца
   Донбасс
лежит и до звезд добирается.

А сколько ухабов,
   толчков
       и бугров
колесами дрожек
   оставлено!
За горы породы
   выходит багров
с дымком фиолетовым
   Сталино.

Бреду,
   говорю с собою,
труба моя дымись,
и в мозг - пласты забоя
кайлом молотит
мысль,

которую, как угля блеск,
я выношу, раздавленный
на солнце, льющее
     в обрез
холодный свет

     на Сталино.

На город 
   с твердым именем,
готовый
   ко всему -
сегодня
    город-минимум,
а завтра
    максимум.

У здешних улиц
    нет имен,
традиции
    поборов, они
навек
    в движении прямом
как дни, пронумерованы.

 

Спокойные
    и длинные,
ртов
    не кривя досадой,
лежат
    от первой линии
до линии десятой.

Я хочу,
    чтобы в этот
           булыжный разбег
в пятилетний срок
    или ранее
магистралью города
     лег проспект,
линия генеральная.

 

Крещатик
   с Невским
        и Тверской
придут
    под ручку с Поварской,
придут глазеть красавицы
     и лопаться от зависти!

 

Ляжет
    эта улица,
асфальтом
    скованная,
будет
    караулиться
дымами
     рудниковыми.

Молодая 
       длинная
параллельно
       правильная.
Страны советской
   линия,
Линия Генеральная...

Немного все-таки об авторе. Семен Исаакович Кирсанов (который, вообще-то, Кортчик) - последний герой русского формализма, за что много раз был нещадно бит. Сын одесского женского модельера. В 1928 году был еще молодым, многообещающим, другом Маяковского и ничем себя не запятнавшим. Через два года напишет поэму "Последний современник", будет обвинен в мелкобуржуазности, перекуется, паерестанет писать лесенкой, но так до конца своих дней и не изживет в себе эстета Серебряного века.

Кстати, Сталино глазами эстета - это, как минимум, свежо.