Публикуется впервые

Я не помню точно, когда и где я слышала имя Щаранского впервые: до его печальной известности или когда уже его имя стало сопровождаться ругательными эпитетами на страницах советской прессы. Так или иначе, но имя это упоминалось, как имя одного из талантливейших выпускников 17-й школы и выпускника вожделенного для самых способных  моих одноклассников вуза- МФТИ. 

Сегодня своими впечатлениями о знаменитом земляке поделится Илья Лифлянд.

На снимке: вице-чемпион мира, гроссмейстер Борис Гельфанд, премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу и глава "Сохнута" Натан Щаранский. 

Это имя сегодня известно всем. Отказник и правозащитник Анатолий Щаранский – парень из нашего города, из знаменитой в Донецке 17-й школы, из шахматного кружка Дворца пионеров, где тренером много лет был Николай Александрович Чудненко. Про Анатолия, ставшего Натаном, в Израиле и в мире ходит много легенд и сплетен, в том числе шахматных. Перед отъездом в Израиль я спросил Н.А. Чудненко, что он думает и помнит о Щаранском. Он подумал и сказал, что Толя несомненно был талантлив.

В мае 1966 г. я увидел "легенду" впервые. Перед окончанием школы он зашёл в кружок, и Николай Александрович усадил меня, перспективного второразрядника, сыграть лёгкую партию с гостем.

А через неделю Щаранский дал во Дворце прощальный сеанс. Почуяв, что инициатива ускользает, он предложил  мне ничью. В эти весенние дни я впервые боролся с кандидатом в мастера.

Следующий раз мы встретились в феврале 1970 г. на встрече выпускников 17-й школы. Он – старшекурсник знаменитого МФТИ (вовремя родился, после Шестидневной войны 1967 г. он боролся бы за выезд в Израиль с дипломом какого-нибудь другого вуза), а я первокурсник Донецкого университета. А последняя – пока – встреча состоялась уже в этом тысячелетии. Я играл в командном  Кубке Израиля, а Натан в дополнение к роли "высокого гостя" (министром он тогда был) давал сеанс (примерно на 15 досках) бывшим министрам и генералам. Мне показалось, что если бы бывшие, да и нынешние политики лучше играли в шахматы, то какие-то проблемы решались бы для Израиля проще... На закрытии высокий гость сказал, что счастлив, когда ему удаётся украсть (так и сказал на иврите – «лигнов») у политики короткие минуты для шахмат.

Хочу рассказать еще об одной, несостоявшейся, встрече с  именитым земляком. Мне позвонил И.Я Борц, знаменитый учитель физики 17-й школы Донецка. Он уже некоторое время был в Израиле, мы перезванивались, а мой младший брат, который больше физик, чем я (впрочем, быть больше нуля не так уж и сложно, к сожалению, мои отношения с физикой всегда были очень натянутые; физика не виновата, она очень хотела меня полюбить, но не дождалась взаимности), иногда заезжал к Илье Яковлевичу в гости, тогда в Маалот на нашем крайнем севере.

Оказалось, что готовится большая телепередача про Щаранского на израильском ТВ, и создатель передачи «выкапывал» все бывшие и нынешние связи своего персонажа. Илья Яковлевич не учил Щаранского непосредственно, но его влияние как-то распространялось на всех, и Натан вспомнил про учителя (те, у кого мы учимся, называются учителями, но не все, кто нас учит, могут считаться таковыми – не помню, кто сказал, не я, увы). А проблема была в том, что этот человек говорил только на иврите, а И.Я. Борцу уже было поздно учить язык. Вот он и попросил меня выступить переводчиком.  С  этим я благополучно справился, добавил какие-то собственные воспоминания и … был приглашён на съёмки в дом Щаранского. По многим причинам отказался и, естественно, всегда немножечко жалел. А передача вышла, не в том формате – просто большой зал и выступающие, но получилась. У меня где-то была запись, но с переходом на цифровые форматы копаться в старых плёнках стало обременительно.

А между этими событиями было вот что. Во 2-м номере газеты «Алеф», начавшей выходить в Донецке в 1990 г., появилась статья А. Сницаренко, бывшего одноклассника Щаранского. Наиболее запомнившимся в той статье был пассаж о том, что с какого-то момента, будучи уже плотно вовлечён в правозащитную (в переводе на советский язык – противозаконную) деятельность, Анатолий стал твёрдо сокращать круг общения, рискуя быть непонятым  верными друзьями. Идея была проста: не подставлять, не портить жизнь. Он знал, что одна лишняя встреча или даже слово – и висящий на плечах ГБ может сломать человеку жизнь. Мне это рассуждение вспоминалось в Израиле, когда я узнавал о событиях и делах самого известного тогда представителя «русской» общины Натана Щаранского. Потому, что всё происходило, как бы наоборот, в кривом зеркале. Щепетильность и осторожность нужны были уже ему самому: хищники из СМИ, а то и из более серьёзных ведомств ловят каждый промах. Издержки демократии… Видно было, что Натан с удовольствием занимается общественной (не в советском смысле) деятельностью и как ему не хочется в политику. Но наступил момент, когда выбора не стало, и Щаранский в 1996 г. возглавил «русскую» партию, которая на выборах в парламент стала автором самой громкой сенсации. С тех пор кнессет нередко говорит с русским – в широком смысле – акцентом.

А предчувствия Щаранского не обманули. Во-первых, в принципе что-то делать в политике, не отсиживая часы на заседаниях, и остаться белым и пушистым невозможно (кстати, в одном из давних интервью Щаранский остроумно заметил, что перед выборами он сразу становится высоким и кучерявым; последнее сразу заставляет вспоминать его знаменитую кепку). Во-вторых, к давним и, в общем-то, подспудным склокам среди диссидентов и отказников добавилось открытое недовольство многочисленных обладателей трёх мнений на двоих. Даже многие донецкие, которые до определённого момента были его естественными защитниками (не так уж ясно, нуждался ли он в защитниках), отвернулись от земляка. Надо сказать, что в соответствие с вышесказанным, он стал давать поводы. Например, став парламентарием и министром, Натан опрометчиво пообещал шахматистам все блага мира. Выполнить хоть что-то из этого не позволили, видимо, ни обстоятельства, ни время, а шахматисты обиделись. Понимая, в общем, что предвыборные и сразупослевыборные обещания – не более, чем сотрясание воздуха (чаще всего), они были уверены, что по поводу шахмат – это настоящее. Да и память у шахматистов выше среднего уровня. Думаю, что настоящую ошибку Натан совершил перед следующими выборами, связавшись с борьбой за министерство внутренних дел (пресловутый «ШАС контроль – НАШ контроль»).  Это вообще, видимо, перманентная ошибка «русских» политиков в Израиле: обещать не по-интригански – лишь бы пройти, а по невежеству в каких-то реалиях и механизмах. А вот то, что Щаранскому до сих пор издевательски припоминают на его первом министерском посту – контроль над ценниками, я лично ценю очень высоко и до сих пор ощущаю плоды этого в магазинах.

Достаточно быстро Натан получил кличку Пшаранский  (от ивритского пшара – компромисс) от многочисленных строителей баррикад. Что, может быть, ещё более неприятно (на мой вкус и слух), что не только ивритоязычные не удосуживаются нормально писать и произносить его фамилию – так возник Шаранский, но и многие русскоязычные повторяют это.  Из тогдашнего потока критики и чего-то более неприятного для обоняния выделяется книга Юлия Нудельмана, где он обвиняет Щаранского в сговоре с КГБ, в обмане, в том, что он и не сидел вовсе. Натану пришлось пойти на суд, который он, естественно, выиграл.

В конце концов, несмотря на попытки Щаранского примирять разнородные силы в коалициях с его участием, он вынужден был покинуть очередную коалицию, а потом и политику: «красная линия» для него существует, и она довольно чёткая.

Почему же он стал именно тем, кем стал, а не кто-то другой из его круга – там ведь были совершенно замечательные люди?  Моя гипотеза: его выбрала не только жизнь, не только какие-то черты характера, но и … КГБ. Дело в том, что он, видимо, оказался идеальным кандидатом на назначенную роль. И причина такого успеха в этом «кастинге» чрезвычайно проста: он знал английский язык. Милая привычка советской интеллигенции не знать языков выдвинула его на острие того движения, на самый опасный и уязвимый участок – связь с иностранными корреспондентами и дипломатами. Мне рассказывал один коллега, близкий ко многим людям из той среды, что как-то раз он участвовал в подпольном пасхальном седере. По его впечатлению, Натана просто разрывали на части, он бегал от столика к столику и переводил, переводил, переводил… Ему, бедному, некогда было кусок мацы съесть.

Эти обстоятельства -  не повод для сюжетов нудельмановского толка. Это скорее из  области «от сумы да тюрьмы». Мы знаем много историй про людей, не избежавших того или другого. А результаты были разные. И не будем судить ни одних, ни других: не дай Бог поверить их гармонию личной алгеброй. Просто они были и стали теми, кем были и стали. И мы знаем, кем стал Натан Щаранский. А что же Донецк? Про то, как и когда ему помогли шахматы и/или соответствующие навыки, он сам с удовольствием пишет в своих книгах.  Мы, многочисленное братство выпускников 17-й школы (может быть, подбратство – выпускников математических и физических классов) свято верим, что без ауры этой школы дело не могло обойтись.  Да и вообще семья была заметной в Донецке. Литераторы впоследствии тепло вспоминали его отца. В ДонУГИ все знали его маму.

Сейчас  Щаранский занимает кресло главы Сохнута, в общем-то, работа вполне по нему и для него. Что-то подсказывает мне, что он никогда больше не станет министром, тем более премьер-министром, но то, что он когда-нибудь может стать президентом, я лично не исключаю.    

В одном из многочисленных интервью Щаранский сказал, что он настоящий израильтянин и «настоящее» быть не может, поскольку все неприятности, постигающие израильтянина, коснулись и его: ипотеку (машканту) брал (сразу анекдот: почему все желают до 100, а евреи до 120 – потому что, до 100 как у всех, а ещё 20 на выплату машканты), машину угоняли, налоги большие и т.п.